Им с мамой не верилось, что когда-нибудь из чертежей, а потом из неимоверного числа непонятных железяк проклюнется такая нездешняя красавица. Папину воплощенную мечту вместе с папой несколько раз показывали по телевизору. В течение нескольких недель они изо всех сил катались по городу и за городом. Однажды в выходные ехали-ехали и оказались в Питере! Они любовались городом, а город любовался папиным автомобилем.
– Что теперь изобретать будешь? – вздыхала мама. – Самолет?
– Можно и самолет, – гордо соглашался отец.
Пока же он все обкатывал машину, отлаживал все до идеального состояния.
А потом ее украли.
И милиции было абсолютно наплевать, никто ее и не искал. Хотя найти наверняка было можно: она же одна такая и была на целом свете. Им всем казалось, что над ними посмеиваются. Прямо спинами чувствовали насмешливые взгляды и словечки: «Выделиться решили? Думали – самые умные? А теперь опять давайте ножками: топ-топ».
Машина сгинула.
Вслед за ней сгинул отец.
Мама, опытный скоропомощный врач, не смогла помочь его бедному сердцу.
Они решили собрать все силы в кулак и продолжать жить, чтобы папе не было за них больно. Они ему еще на кладбище пообещали, что выдержать смогут все ради любви к нему.
Знак беды
Лесе только очень тяжело было с чужими. Там был ужасный момент для нее перед похоронами. Даже не один. Первый – когда привезли в их уютную добрую квартиру гроб. Крышку вносить в дом не полагалось по каким-то там обычаям. Ее оставили на лестнице.
Это был знак беды. Оповещение для тех, кто еще не знал.
Леся не могла выходить на лестницу спокойно: у крышки гроба постоянно стояли соседки, непрестанно обсуждая их семейную драму. По крайней мере, Лесе так казалось. А потом все эти соседки приперлись к ним домой – якобы прощаться.
– Мама, не пускай их! – умоляла Леся.
– Так положено, – объясняла совершенно потерянная мама.
И вот они все шли и шли. И зырили по сторонам: когда еще случай представится их обстановку разглядеть. И целовали папочкино лицо, как будто имели на это право.
Род людской стал сильно не мил двенадцатилетней девочке после этих прощаний.
Вдвоем
Прошло сколько-то времени, и они наладились жить вдвоем, без папы. Изо всех сил старались друг дружку не подводить и не огорчать. Леся, например, перестала притворяться больной, когда не хотелось в школу. Маме ни к чему были пустые хлопоты. Напротив, даже слегка приболев, Леся старалась потихоньку выкарабкаться сама.
Мама ни на что не жаловалась, старалась улыбаться, водила по воскресеньям дочку на утренний детский сеанс в кино, как было при папе, а потом в зоопарк или на аттракционы в Парк культуры.
Они проводили вместе уютные вечера, рассказывали обо всем, советовались. Леся чувствовала себя с мамой на равных, вполне взрослой, чтобы давать советы, как поступать с коллегами по работе, если те достают.
Летом съездили в Крым, купались, загорали, обгорели до волдырей, снова загорели, тоска растворилась в соленой морской воде, отступила. Впереди у них была долгая жизнь, и обещала она разные приятные путешествия, подарки, неожиданности. Леся доверилась времени и будущему. Она видела, как помогает время отогнать беду. Это значило, что в целом жизнь добра к своим подопечным.
К великому прискорбию, наступил сентябрь. Повсюду качались, сияя, ненавистные Лесины цветы – золотые шары, предвещавшие начало учебного года и все связанные с ним мытарства.
Домой, к маме
В самых первых числах нехорошего месяца (так она про себя называла сентябрь) Леся тащилась из школы с тяжеленным портфелем: им только что выдали все учебники на год.