Разбудил её звонок телефона. Это была Вера.

– Слушай, Люб, прости меня, – голос сестры был тихим. – Я всё тебе верну. Обязательно.

Люба слушала, не зная, что ответить. Первый раз в жизни Вера просила прощения. А сестра всхлипнула протяжно и, глубоко вздохнув, произнесла:

– Вадик ушёл. У нас уже давно всё плохо, я просто притворялась. А сегодня помогла собрать вещи. Ну и фиг с ним. Ну что ты молчишь?! Давай, скажи, что я гадина последняя! – закричала сестра и разревелась.

– Я просто не знаю, что нужно говорить, – растерялась Люба. Вера тяжело молчала и давилась слезами. Потом отдышалась и произнесла:

– А я знаю. Прости меня, пожалуйста.

– Принимай, Пална!

Длинная картонная коробка еле уместилась на директорском столе.

– Ксения Павловна, тут подпишите.

– Да, в бухгалтерию отправили.

– Контракт выгружен.

Ксюша выключила компьютер и подошла к окну. Двор укрывало тонкое пуховое одеяло. У запасного выхода курила Ленка – и Ксюша, не выносившая табачного запаха, впервые вдруг остро ей позавидовала.

Ленка показала на крышу, подняла большой палец. Ксюша нервно улыбнулась: кровлю успели доделать за неделю до Нового года.

Детский центр «Юность», бывший Дом пионеров, для всех них – просто Дом, готовился встретить Год культуры. Год своего столетнего юбилея.

Холл распевался на сто голосов. Стекла звенели от перестука каблучков: Ленкины дошкольники репетировали кадриль.

Проплыла белым сугробом Зоя Петровна, «зам по быту» – Снегурочка Ксюшиного детства. Словно корону Российской империи, несла на вытянутых руках кружевной кокошник. Нынче в роли Снегурочки дебютирует юная Ирочка, и всё должно быть идеально.

В музейной комнате молодые педагоги раскладывали цветную бумагу. Опытный методист Ольга Ивановна осуществляла двойной контроль за их работой – лично и с чёрно-белой фотографии на стенде: традиционной Мастерской Деда Мороза она руководила четверть века.

Рядом, в разделе «Педагогические династии», – бабушкин красный галстук, мамин знак «Заслуженный учитель», школьная газета с её, Ксюшиными, стихами.

– Я же не хозяйственник. Я переводчик, – напомнила она Дому. И попросила устало:

– Отпусти меня.

Дом вздыхал, что-то бормотал в настраиваемые микрофоны, скрипел стульями в актовом зале. Ксюша махнула было рукой, на полпути передумала и постучала в соседнюю дверь с табличкой «Психолог».

– Чайку, Ксения Павловна?

– Нет, спасибо, Алён, сразу план Б.

Глубоко вдохнула, выдохнула и из веера метафорических карт выбрала одну…

Над директорским столом склонились четверо.

– Скальпель? – пошутила Ксюша.

– Зажим, – скомандовал вахтёр дядь Женя.

Ирочка ловко закрепила стяжки в местах, на которые указал вооружённый инструкцией программист Ваня.

И перед ними во весь свой рост метр пятнадцать гордо выпрямился изящный красавец «олень белый светодиодный». Благородный зверь, глянувший на Ксюшу с метафорической карты с надписью «Сияй».

А потом он взлетел над гулкой мостовой… то есть над притихшей парадной лестницей. И приземлился на свежеотремонтированный подоконник зимнего сада.

Дядь Женя тщательно проверил устойчивость. Ваня поколдовал с пультом.

– У оленя Дом большой,

Он глядит в свое окно. – Снегурочка Ира произнесла волшебные слова и коснулась его ушка.

Олень медленно повернул голову. Увидел за окном сказочный кремль, пряничную фабрику. Спешащих к Дому детей с балетками, гитарами, папками для акварели, концертными костюмами в плотных чехлах.

Увидел – и засиял от радости.

И побежали по фасаду огоньки гирлянд, затанцевали бумажные балерины, закружились сполохи диско-шаров по вычищенному до асфальта тротуару.