«Хорошо сыграно, Англия!» – ревела толпа. – «Беги, беги, Булла!» «Живее, Туки!» «Живее, Димсдэл!» «Хорошо поймал, Димсдэл, отлично поймал!».

Дело шло так: если одной из сторон удавалось занять выгодное положение, противная сторона удачной контратакой восстанавливала равенство. Еще ни разу ни одному голу не угрожала серьезная опасность. В течение следующих сорока минут казалось, что англичане, более проворные и стойкие, победят неуклюжих шотландцев. Борьба становилась все напряженнее. Каждый отдельный игрок играл так, будто от него одного зависел исход всего матча.

Казалось, приезжие игроки собирались совсем уничтожить своих противников, как вдруг положение вещей внезапно переменилось. Оставалось всего три минуты до звонка, когда Туки, один из шотландских беков, совершил великолепный пробег, не отпуская мяч от себя, между английскими форвардами и беками. Голкипер остановил его, но Туки перебросил мяч назад Димсдэлу, который все время бежал следом за ним. Теперь, или никогда! Том готов был пожертвовать всем на свете, только бы ему удалось миновать троих игроков, отделявших его от гола англичан. Как ветер, промчался он мимо первого игрока. Второй был английский бек, широкоплечий, сильный детина. Том даже не попытался увильнуть. Наклонив голову, он стремительно налетел на него. Они с такой силой стукнулись друг о друга, что разлетелись в разные стороны. Но Димсдэл оправился первый и побежал дальше. Теперь гол находился от него на расстоянии двадцати ярдов. Между ним и голом не было никого, но шесть человек гнались по его пятам. Английский бек обхватил его сзади руками, другой игрок схватил его за шиворот, и все трое грохнулись на землю.

Но дело было сделано. Падая, Том успел ударить ногою мяч, который медленно взлетел на воздух и упал прямо в гол англичан. Едва мяч прикоснулся к земле, как зазвонил колокол, а это означало, что матч окончен. Тысячи шляп полетели кверху, воздух сотрясался от восторженного рева толпы. Но виновник этого ликования все еще беспомощно сидел на земле. Правда, он улыбался, но бледность покрыла его лицо и рука его висела, как плеть.

«Ну, за выигрыш матча перелом ключицы – не такая уж большая цена».

Так думал Том Димсдэл, когда он шел в павильон, а доктор и Джэк Гаррауэй отгоняли от него ликующих зрителей. Через полчаса ключица была вправлена, и Том сидел в экипаже. Как спокойно и проворно хлопотали над ним женщины! О, ангельское женское сердце! Когда мужчина искалечен и несчастен, оно нежнее, чем тогда, когда он полон силы и гордости. В этом утешение несчастных. Невыразимой жалостью были полны глаза Кэт, когда она наклонилась над Томом. И, заметив это выражение глаз, он почувствовал, что весенняя радость переполняет его сердце, такая радость, перед которой померкли все его прежние надежды и мечты. В молодости маленький божок любви стреляет сурово и прямо. Это был роковой день в жизни студента. Он поддержал честь своей партии, он переломил себе ключицу, и, самое главное, он понял, что безнадежно влюблен.

Через несколько недель после перелома ключицы Том Димсдэл должен был идти на экзамен.

Его отец и мать жили по-прежнему в гостинице, а студент оставался у себя на квартире, чтобы заниматься по утрам и вечерам. Каждый вечер он, тем не менее, обедал в гостинице и оставался там, пока отец не гнал его назад к книгам. Тщетно вымаливал он разрешение посидеть еще хоть часок. Доктор был неумолим. Когда роковой час пробивал, несчастный юноша медленно брал шляпу, перчатки, трость, стараясь провозиться возможно дольше.