– Ага-ага! Береги одежду снову, а тухлую вену – смолоду! – добавил наркоман, и Ханыга неумело рассмеялся, разбрызгивая вонючую слюну из своей гипертрофированной челюсти.

– Ты с Чушкой не корешись особо, шнырь он, для Управдома шерстит, вынюхивает, – продолжал Пахан.

– Да какой такой Управдом? – нервно воскликнул я. Весь этот цирк уродов в тюремном антураже начинал откровенно надоедать. Торчок уже было открыл рот, чтобы ответить, когда в коридоре хлопнула дверь.

– О, Профура вернулась! – радостно скрипнул татуированный.

На кухню неловко и одновременно изящно вошло существо. Ее можно было бы принять за женщину – длинные, крашеные в блонд волосы, красная мини-юбка, стриптизерские туфли. Но странная походка придавала ей сходство с животным – она перемещалась на четвереньках, отклячив аппетитный зад кверху, царапая выцветший паркет огромными красными ногтями. На шее у создания болтался лакированный клатч, а ее когда-то миловидное личико было рассечено надвое и неровно сшито посередине. Густо накрашенные ресницы будто бы ощупывали воздух, вздернутый носик хищно шевелился. Взгляд задернутых поволокой глаз вперился в меня.

– А кто это у нас тут такой симпатичный? – промурлыкала Анжела, приближаясь ко мне.

– На хату к нам заехал сегодня, первоход, – отозвался Пахан.

Девушка медленно и вальяжно, словно тигрица кралась в мою сторону, немного скалясь. Ее полная грудь колыхалась в широком вырезе футболки, поглощая мое внимание. Мелькнуло красное пятно соска, и я, зардевшись, отвернулся. «Не время и не место» – одернул я сам себя.

– Принесла? Принесла? Ну скажи, что принесла? – неуклюже перебирая длинными тощими руками ковылял ей навстречу Торчок.

– Принесла-принесла, отстань только! И к Ветерану теперь сам ходи – он бычки о спину тушит! – Профура залезла длинными тонкими пальцами в клатч и швырнула наркоману полувыдавленный тюбик клея. Тот в блаженном экстазе забился куда-то в угол. Вскоре над его головой раздулся пакет.

– И как же тебя зовут, красавчик? – прыгнув, словно пантера, существо преодолело расстояние, отделявшее меня от нее, – Что у тебя есть с собой? Не хочешь поделиться с Анжелой? За маленький подарок Анжела покажет тебе, что умеет.

Длинный лопатоподобный язык, как у собаки вытянулся из ее рта и лизнул меня в подбородок. В голове шумело, мысли путались. Я понимал, что отсюда нужно валить, но меня не отпускало чертово любопытство – каково же это, с таким языком…

– Эу, алюра, уймись, а то я тебе мигом фары помою, – подал голос клеткоголовый, вырвав меня из транса, – Он человек новый, не в курсах еще, что к чему.

Анжела резко развернула голову к уголовнику, шея с хрустом вытянулась в его сторону.

– Пасть завали, шакал позорный! Работать мешаешь! – прорычала она.

– За шакала мы с тобой после пожуем, а пока оставь паренька в покое, он пока не в курсе, до чего ты баба лютая.

– А я ему сейчас продемонстрирую! – плотоядно оскалилась Анжела и прыгнула к Пахану, метя торчащими клыками тому в пах. Стоило этим двоим сцепиться, как Ханыга грозно замычал и ринулся в кучу-малу, похоже, соблюдая в драке абсолютный нейтралитет.

– Расползаться тебе в мазу, пацанчик, – гнусаво заметил Торчок, не отрываясь от пакета с клеем. Подхватив распотрошенную сумку, я рванулся к двери и вылетел наружу, подгоняемый раздающимися из квартиры визгами Профуры, кряхтением Пахана и неразборчивым воем Ханыги.

Я перепрыгивал через ступеньки, рискуя упасть и разбить себе нос, преодолевал пролет за пролетом, спускаясь на первый этаж. Меня больше не волновала ни семейка каннибалов, ни странный обитатель квартиры на втором этаже. Все, чего я хотел – это вырваться из проклятой девятиэтажки и забыть все произошедшее здесь, как кошмарный сон, никогда не возвращаться в этот сонный, загнивающий райончик и не вспоминать вываренный эмбрион, плавающий в тарелке, полной кровавого поноса.