– Малевич в аварию попала. Тут рядом. Просит помочь, – медленно поясняет.
– Оу, жива? – спрашиваю без особого сочувствия.
Потому что вряд ли она бы ревела ему в трубку с того света! Да и из кареты скорой тоже. В таких случаях родителям звонят, а не "мальчику на побегушках".
– Да, но тачка в хлам. И испугалась. Плачет.
– Ну если плачет, то конечно, – холодно пожимаю плечами.
У Макса сужаются глаза. Задираю подбородок.
– Ну что застыл? Одевайся. А то не успеешь ей все сопли подтереть, высохнут, – улыбаюсь.
– Знаешь, я тебе ничего не обещал, – дергается его щека.
– И не надо. Мне больше ничего не надо. Можешь идти.
– Даже так? – выгибает бровь, оскалившись, – Ну спасибо, что разрешила!
Рывком поднимает футболку, торопливо натягивает ее, сует в карманы джинсов телефон и пачку сигарет.
– Спокойной ночи, Душка. И поздравляю с первым разом, неплохо было, да? – ехидничает зло в своей обычной манере, заставляя меня всю мгновенно вспыхнуть от удушающей злости. Какая же он сволочь иногда!
– Если что, обращайся, повторим, – выдает Колобов с нахальным вызовом, уже стоя на пороге.
– Много болтаешь. Смотри, чтобы тебя никто не опередил несчастную утешить, – ерничаю я.
Своим выпадом попадаю в цель, судя по тому, как сжимается его челюсть до хруста, а взгляд мысленно обещает меня придушить.
Ну и отлично, ведь мне тоже сейчас больно!
И самое болезненное во всем этом, что я даже не могу Макса по-настоящему винить.
Он действительно ничего мне не должен. Даже объяснять.
Между нами ничего нет. Это была случайность, и она больше не повторится. Я не позволю ей повториться – это слишком обидно и унизительно. Я получила все, что хотела, о чем давно грезила. Но это лишь мои фантазии, а реальность наотмашь бьет меня здесь и сейчас. И я трезвею. Пусть это и больно.
Макс хлопает дверью, уходя.
Слезы повисают на ресницах.
Жадно прислушиваюсь к себе, разбирая чувства на атомы. Чтобы запомнить каждый их оттенок и больше никогда не поддаться им.
6. Макс
Когда добираюсь до места, отмеченного точкой на карте, то уже застаю момент, как Любкин мерседес из кювета достает эвакуатор. Сама Малевич, обняв себя руками и пританцовывая на каблуках от ночной прохлады, что-то объясняет мужику- эвакуаторщику. Гибддшников поблизости не видно, разъехались уже.
Как я понял, Малевич с какого-то перепугу решила обогнать фуру по обочине. А та, не заметив ее, начала прижиматься, и Люба в итоге улетела в придорожную канаву. Водила она всегда отвратно и при этом достаточно рискованно, так что в этой ситуации меня вообще ничего не удивляет.
Кроме одного. Какого хера я сорвался к ней?!
Третий час ночи, меня уже жестко рубит. Завтра дела с самого утра, и… Душка теперь ненавидит меня.
И я могу сколько угодно себе говорить, что мне плевать, но это не мешает чувствовать себя последним козлом. Хотя Лида тоже хороша, конечно… Перед глазами так и стоит ее воинственная мордаха, а в ушах звенят едкие, колючие слова. И хочется отлупить!
Прямо вот ремнем по, надо признать, охрененной заднице.
И за то, что наговорила. И заставила наговорить в ответ.
И тем более за то, что не сказала!
Девственница…Я пока еще не готов полностью это переварить, поэтому данную мысль торопливо пропускаю.
По позвоночнику вниз горячий импульс прокатывается, стоит вспомнить насколько охрененная та самая задница… А сиськи… Бля…
Нет, я всегда это знал и видел, я не слепой, но в обнаженке и на ощупь это просто какой-то греховный рай.
Еще б такой вредной не была. И без брата.
Понимаю, почему Яра так корежит, когда хоть кто-то смотрит на сестричку дольше двух секунд. Он ведь прекрасно понимает, о чем все думают в этот момент. Для этого не надо быть экстрасенсом.