Август

Лечение и реабилитация в Израиле подошли к концу. Завтра мы с бабулей возвращаемся домой. Жутко соскучилась по родной земле. Правильно говорят в гостях хорошо, но дома лучше.

Я уже сама хожу, без чьей-либо помощи. Правда, приходится ещё пользоваться тростью, особенно на длительных прогулках. Но даже это не омрачает моей радости. Впереди ещё наблюдение у Аркадия Степановича, который активно интересуется моим прогрессом в восстановлении. Можно сказать, мы с ним даже сдружились.

В пять часов наш самолет благополучно приземлился в аэропорту. Нас встретил Олег, обнимаемся, закидываем сумки в багажник и садимся в машину.

– Олеж, как у тебя дела? Ты в последнее время ничего не говоришь.

– Нормально всё, – сухо произносит муж, не поворачивая головы.

– Точно?

– Да, – отвечает как-то излишне сдержанно. Может, при бабушке не хочет сообщать о проблемах. Перевожу разговор на более безопасную тему. Рассказываю о клинике, перелёте, забавные истории, что с нами случались в Израиле. Так, незаметно, за разговором, подъезжаем к дому. Выгрузив все свои вещи, поднимаемся в квартиру. После аварии пришлось продать нашу двухкомнатную и купить вот эту однушку, а оставшиеся деньги мы потратили на лечение и те две неудавшиеся операции. Да и то не хватило, приходилось занимать.

– Кир, может, я у Санька переночую? А то ютиться тут в тесноте не хочется, вас с бабушкой смущать, – Санёк – друг Олега, жил через три дома от нас в панельной пятиэтажке. Поэтому я хоть и скрипя сердцем, всё-таки хотелось побыть с мужем после долгой разлуки, но отпустила.

– Ладно, только утром приходи на завтрак, а то я соскучилась.

– Конечно, – он поцеловал меня и, прихватив свою сумку с ноутбуком, вышел за дверь.

– Кирочка, а у вас с Олегом всё нормально? – бабуля оторвала взгляд от дорожной сумки, в которой что-то до этого упорно искала.

– Да, вроде всё хорошо. А что?

– Не нравится мне, как он общается. Да и сам он мне тоже не нравится. Я тебе это ещё до свадьбы говорила.

– Баб… не начинай…

– Что «баб»? Не нравится и всё тут.

– Главное, мне нравится.

– Наплачешься ещё ты от него. Ой, наплачешься…

– Бабуль, ну зачем ты так? Сразу о плохом?

– Хлыщ он! Без выгоды и ж*пу не поднимет от дивана.

Этот разговор может продолжаться часами. Мне остается только молчать. Если первое время я пыталась переубедить бабушку, то через год нашего брака с Олегом, я бросила это безнадежное дело. Потому что изменить мнение Инессы Павловны было невозможно. Если она за эти прошедшие пять лет не поменяла своё отношение к Олегу, то уже его и не изменит.

– Кирочка, а ты как себя чувствуешь?

– Да хорошо, бабуль.

– Если я тебе в помощницы не нужна, то может, я домой завтра поеду? Что я буду вас тут стеснять?

– Бабуль, ты на нас совсем не стеснишь и можешь оставаться, сколько захочешь.

– Ну, тебе я, может, и не мешаю, а вот муженьку твоему определенно не нравится мое присутствие.

– Олег просто устал. Он все дни в магазине проводит, приходится на всем экономить из-за долгов. Даже продавца одного уволил и теперь сам за прилавком стоит.

– Ему полезно, коли так. Пусть почувствует, какого это, деньги зарабатывать своим трудом, а то штаны по офисам протирал.

– Менеджером он, кстати, неплохо зарабатывал. Если бы не сокращение, то не пришлось бы ничего менять. Но что не делается, всё к лучшему. Зато своё дело открыл, о котором давно мечтал.

– А ты уверена, что его сократили? Может, так… выгнали? Я бы точно такого работника выгнала взашей поганой метлой. Как вспомню, как он мне на даче грядки вперемешку с травой перекопал, так руки ему поотрывать хочется.