– Мы тут решили сходить вперед, – сказал он, все-таки распахивая дверцу. – Узнать, что там и как.

Воздуха в машине не было совсем. Саша пожала плечами, не оборачиваясь. Ася раздраженно рылась в рюкзаке и голову не подняла.

– Постараюсь побыстрее, – сказал он. – Вы бы стекла опустили все-таки, дышать же нечем.

– Пивка бы щас холодненького, – сказал Патриот и безрадостно отхлебнул из поллитровки «Святого источника». – Всё воскресенье козе в трещину с этой дачей. Ну чё, пошли?

– Угу, – кивнул молоденький старлей, но с места не сдвинулся – он смотрел, как Кабриолет прощается со своей полуголой подругой; лицо у него опять было детское.

– Алё! – гаркнул Патриот. – Ну мы идем или где?

Из голубого Пежо тут же выглянула его круглолицая владелица, явно намереваясь пресечь какой-нибудь новый безобразный инцидент. Оглядев их одного за другим, она убедилась, что драки нет, но мрачная решимость с ее лица никуда не исчезла. Она протянула пухлый указательный палец, постучала молодого полицейского по плечу и спросила звонко:

– Долго еще это будет продолжаться?

Тот вздрогнул, виновато отвел глаза от нимфы и только тогда сообразил, что возмущает женщину-Пежо вовсе не его интерес к чужим загорелым коленкам.

– Сколько еще, по-вашему, мы будем вот так сидеть? – спросила она. – Совсем стыд потеряли – держать людей в тоннеле, посреди ночи, в духоте, и все должны ждать, пока проедет какой-то барин! Здесь дети, между прочим, они измучены и устали, им давно пора спать!

Старлей попытался отступить, но ее недовольный взгляд пригвоздил его к асфальту так же надежно, как если бы она схватила его руку. Он обреченно замер и увидел на заднем сиденье Пежо тучного мальчика лет одиннадцати, не по возрасту туго спеленутого в детском креслице. Измученным мальчик не выглядел. Повиснув на ремнях, он высунул язык и что-то сосредоточенно рисовал в блокноте, лежавшем у него на коленях. Щеки у него были круглые, совсем как у матери.

– Вы так и будете здесь стоять? – спросила мамаша-Пежо довольно нелогично, поскольку сама же не давала юному лейтенанту уйти.

– Послушайте, – начал Митя; старлея пора было спасать. – Мы как раз собирались пойти посмотреть…

– А что там смотреть, – отрезала мама-Пежо. – Смотреть они собрались. Пусть просто откроют проезд. Вот идите и скажите им, пусть откроют!

И наконец отвела глаза. Старлей тут же рванулся и с облегчением припустил прочь, к выезду из тоннеля. Патриот с подоспевшим Кабриолетом побежали следом.

– Ну зачем вы так, – сказал Митя. – Он-то здесь при чем.

Женщина не слушала его. Она обернулась к сыну, накрыла его ладонь своей и осторожно пыталась вытянуть у него карандаш.

– Ну всё, – сказала она совсем другим голосом, – всё, не надо, отпусти. Пожалуйста, милый.

Мальчик нетерпеливо дернул плечом, сбросил ее руку и продолжил рвать грифелем листы блокнота, слой за слоем. Никакого рисунка на бумаге не было, только черная бессмысленная мазня.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 июля, 00:12

Пробираться между рядами оказалось ужасно неудобно: машины стояли слишком тесно, и все время приходилось огибать то распахнутую настежь дверцу, то группу раскисших от жары и праздности водителей. Идея взять с собой старлея тоже себя не оправдала: вместо того чтобы расступаться, люди бросались к нему с расспросами, жалобами и проклятиями, и Мите начинало казаться, что без него они добрались бы гораздо быстрее. Хотя на то, чтобы уложиться в полчаса, в любом случае можно было не рассчитывать.

– Понастроили, сука, – просипел Патриот, – вот на хрена такие тоннели длинные делать?