- Я приветствую вас, - сказал Бейнир, и голос его легко разнесся над собравшимися. – Мы пришли с победой, но принесли и печальные вести. Мы добыли достаточно сокровищ, однако потеряли многих воинов. Их души уже пируют у стола Одина, а мы сегодня помянем их земным пиром.

В толпе уже раздавались горестные возгласы женщин, узнавших о смерти мужа, сына, отца или брата. Альвдис с тревогой вглядывалась в лица вернувшихся. Их было так немного! Отец всегда возвращался из походов с незначительными потерями, даже когда «Морской конь» отправлялся в плавание в одиночестве. Иногда Бейнир не желал присоединяться к более многочисленным флотилиям – ведь это означало делиться огромной добычей. Так было и на этот раз. Вся деревня знала, что вождь хотел взять золотую дань с очень богатого монастыря в далеких землях. Если бы с ним отправились «драконы» соседей, если бы он позвал кого-то из них в поход, пришлось бы справедливо разделить добытое. Кажется, за золото иногда платится слишком высокая цена...

- Это большая победа, - сказал Эгиль, - и большое горе.

Бейнир кивнул.

- Трюмы полны золота, тканей и провизии, а еще, - он криво усмехнулся, будто эта мысль вызывала у него отвращение, - там несколько рабов. Из тех, что не подохли в пути, но и эти скоро подохнут, слишком плохи. И все же если их можно вылечить, пусть женщины сделают это. – Он посмотрел на Альвдис, и она кивнула: она умела лечить и составлять живительные отвары из трав и ягод. – Я хочу, чтобы каждый из них на своей шкуре узнал, что такое наше гостеприимство. Гостеприимство для губителей! – Эти слова он выплюнул. – Не смотрите, что на них это христианское тряпье. Пускай они выздоровеют, а затем будут выполнять самую черную работу. И тогда, может, мое сердце перестанет скорбеть.

Альвдис подумала, что отец, должно быть, повторял все эти слова снова и снова по пути домой, оттого они звучали так отточенно, так горько. Она хотела бы обнять отца, что он дозволял сделать иногда, только при всех не осмелилась. Ей казалось, будто объятия немного его утешат. Может, позже.

Аурландсфьорд врезался глубоко в серые скалы, поросшие лесом, извивался и ветвился, напоминая то ли дерево, то ли рухнувшего на землю и разбившегося о камни дракона. Флаам, деревня Бейнира Мохнатого, раскинулась между двумя узкими протоками правого отрога фьорда. Люди севера, дети этой негостеприимной земли, селились просторно, поселение состояло из множества ферм, расположенных на приличном расстоянии друг от друга. В Англии крестьянские домишки жались друг к другу, села окружали частоколами, а замки – каменными стенами. Здесь же земля была скудной, а люди – воинственными, так что каждый мог защитить себя, а вот для скота нужны были обширные пастбища, ведь тучных лугов тут не найдешь, только жидкая жесткая травка на серых камнях.

Дом Бейнира стоял у края зеленой лужайки, окруженной низкой оградой из крупных валунов. Главный вход выходил на мощеную плоскими камнями площадку, а за домом, на ухоженной и удобренной траве, паслись овцы и коровы.

Там же, на заднем дворе, чуть в отдалении, стояли хлев, овчарня, амбар, сеновал и несколько хозяйственных построек. Все строения были очень похожи и отличались только размерами: толстые стены, до половины сложенные из камней, продолжались выше бревенчатым срубом из не менее толстых бревен, крыша, по форме напоминающая лодку или корабль, перевернутый вверх дном, была покрыта плотно подогнанными деревянными плашками, походившими на чешуйки огромного чудовища. Старый деревенский шаман утверждал, что это чешуя морского зверя, которого можно призвать из глубин, если кто-то вздумает всерьез угрожать поселению; Альвдис знала, что это дерево. Однако и существование зверя нельзя было отрицать. Иногда девушке казалось, будто он совсем близко, скользит под гладью воды, только не показывается. Скорее всего, так и было: Альвдис хорошо чувствовала