- Конечно, - убежденно произнесла Альвдис. – Просто голоса богов звучат не так, как человеческие. Хотя, говорят, и с людьми боги беседуют на их языке, но чаще всего – нет, на своем изъясняются. Земля подсказывает, что делать, и когда думаешь о чем-то, чувствуешь, как боги готовят тебе правильный путь. Хотя и запутать могут, тот же Локи... Их голоса вплетаются в шелест листвы, рев волн, стук молота. Когда ты делаешь что-то правильно, боги довольны. Я знаю это, потому что... – тут она застеснялась немного, однако все-таки произнесла: - Потому что Эйр была довольна, когда я вылечила тебя. Она дала мне понять это.

Мейнард явно заинтересовался.

- Ты считаешь ее своей покровительницей?

- Одной из, - кивнула Альвдис. – Я знаю, что она со мной, когда прихожу к больным. Люди советовали мне оставить тебя и дать тебе умереть, но я сомневалась. Мне хотелось, чтобы чудо жизни не погасло. Так, видимо, говорила мне Эйр, и вот ты здесь благодаря ей. – Она подумала и добавила серьезно: - Может, и твой Бог не хотел, чтобы ты умер; но этого я не знаю. Это ты должен у Него спросить и услышать ответ.

Мейнард молчал. Облака низко летели над каменными развалами, изредка в прорехах проглядывало бледное солнечное небо, словно кожа сквозь одежду бродяги. Здесь, на высоте и в тишине у подступающего леса, Альвдис еще сильнее ощущала то, о чем только что говорила Мейнарду. Боги повсюду, они не только смотрят из Асгарда и иных миров или же, сменив лица, появляются среди людей иногда; они и в облаках этих, и в небе, и в пожухлой траве, среди которой блестит слюдяная крошка. Они в теплом дыхании Тейта, его решимости и доброте, в странных глазах чужака – хоть он сам в такое не верит. Богам все равно, верят в них или нет. Они просто есть.

Альвдис понимала, что ей не хватит слов рассказать франку, как именно она чувствует богов и мир вокруг себя, и надеялась лишь, что Мейнард не счел ее глупой или же убежденной в том, чего на самом деле не существует. Она смутно понимала: он что-то потерял и что-то ищет, но найдет ли? И не кажутся ли ему смешными ее слова? Альвдис снова захотелось ему помочь, как тогда, в болезни. Только болезни телесные она врачевать умела, а душевные – нет, не догадывалась, как. Человек болен, если не может увидеть богов, и тут недостаточно желания захотеть вылечиться. Мейнард, видимо, не смог.

- Значит, ты потерял своего Бога? – Альвдис повторила вопрос, и на сей раз Мейнард, пожав плечами, ответил:

- Может быть. А может быть, и нет. Наш Бог не так понятен, как ваши, госпожа. Его пути неисповедимы, Он часто подвергает нас испытаниям, и когда мы ропщем на Него, испытания становятся еще сильнее. И не предугадать, чего Он хочет от тебя, кроме истинной веры. Даже она не... – Он прервался и, посмотрев на небо, встал. – Впрочем, что толку говорить о таком. Буди своего брата, госпожа. Нам пора возвращаться.

Обратный путь оказался тяжелее, чем думали, хотя, казалось бы, не в гору идти, а с горы. Но драные облака наконец собрались с силами, слепились в уродливую тучу и принесли дождь, летевший в лицо и через некоторое время превративший тропу в ручей. Хотя было еще не поздно, вокруг стремительно сгустились сумерки, плотные, как дерюга. Еловые лапы загораживали свет, и несколько раз Альвдис, знавшая эту тропу как свои пять пальцев, едва не поскользнулась. Тейт шел рядом с сестрой, чтобы в случае чего поддержать ее, а Мейнард через некоторое время обогнал детей вождя и пошел впереди, иногда предупреждая о коварных скользких камнях или расщелине. Волосы франка намокли, однако он не спешил набрасывать капюшон. Казалось, Мейнард наслаждается плохой погодой, этим небезопасным спуском и самим своим пребыванием в лесу. Может, здесь он ощутил свободу, которой теперь у него нет?