– Вот видишь, – лениво сказал старший, не меняя позы. – Что ты вспомнила?

– Подробно рассказывать? – спросила я.

– Подробно, – кивнул он.

– Мне в туалет надо.

– Перебьешься.

Я покачала головой:

– Нет. Честно, надо.

Он кивнул, а я оказалась в туалете, разглядывала потолок и собиралась с мыслями. Они не радовали.

– Эй, ты! – рявкнул тот, кого звали Мишкой.

– Иду, – с тоской отозвалась я и вернулась в кухню. Газ все еще горел, я вздохнула и сказала:

– У меня сломался телевизор. – Гиви подался вперед, я дернулась и заныла. – Сами же сказали – подробно. – Старший едва заметно кивнул. Гиви сложил на груди руки и замер. – У меня сломался телевизор, а у подруги их два. Один маленький, переносной, с ручкой. И я поехала к ней за телевизором. Но он хоть и маленький, но неудобный. В троллейбусе с ним не поедешь. Я стала машину ловить, и он остановился, то есть этот, кого убили. Привез меня сюда, денег не взял. Я поблагодарила. А он сказал: «Давайте отнесу» – и отнес. Я предложила выпить кофе, он согласился, мы выпили по чашке, познакомились. Милый человек. Зовут Сережа. Сказал, что из Москвы. А здесь по делам.

– По каким делам? – спросил тип напротив.

– Не знаю, просто сказал: «По делам». Я сказала: «Спасибо, что помогли», а он: «Спасибо за кофе». Я проводила его до двери и села читать. А потом звонок. Открываю, он вошел, сказал: «Помоги» – и упал. Все. Честно, все, – я вздохнула.

– Павел, ты ей веришь? – подал голос Гиви.

Тип с витой цепочкой, которого, как оказалось, звали Павел, долго молчал, потом опять потер щеку и спросил:

– Сколько времени прошло?

– Два часа. Точнее, два часа пятнадцать минут, – добавила я, стараясь быть полезной. – Когда он ушел, я телевизор включила, шли «Вести», а когда в дверь позвонил, я на часы посмотрела, было пятнадцать минут одиннадцатого.

– Ты почему ментам ничего не рассказала?

– Так они спрашивали, знаю ли я его. Так разве я его знаю? Он был здесь десять минут. Чашку кофе выпил. Сережа из Москвы. А потом вошел и умер. Сидел вот здесь, где вы сидите, веселый милый парень, а через два часа умер у меня на глазах. Это как? – Я заскучала, разглядывая свои ноги.

– Ума не приложу, что у него здесь за дела, – покачал головой Гиви.

– Не было у него здесь никаких дел и быть не могло, – отрезал Павел. Посидел, помолчал и спросил: – Ну, что ты нам еще расскажешь?

– Вам что, надо, чтоб я врать начала? Так вы хоть намекните, что у меня фантазия убогая, опять же, боюсь не угодить.

– Поговори, – сурово сказал Гиви, и я примолкла. Павел меня разглядывал. Вид у меня был придурковатый и, с моей точки зрения, чистосердечный.

– Все-таки задницу тебе подпалить стоит, – сказал он, я заревела и стала в туалет проситься.

Тут раздался голос бывшего мужа:

– Руки вверх, – и в кухне появился он сам с пистолетом в руке, за его спиной возник тип с алмазным крестом и тоже с пистолетом, сказал ласково:

– Ты железякой-то не балуйся, брось на диван.

По моему мнению, бывший всегда был законченным идиотом. Мишка его обыскал, заглянул в документы, хмыкнул и передал их Павлу.

– Мент.

Тот равнодушно взглянул на удостоверение, потом на меня и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Шестой отдел, значит? Интересно.

– Это мой муж, – сообщила я, изо всех сил стараясь быть полезной.

– Ну что, мент? Садись давай, поговорим. – Бывший, его, кстати, зовут Валерка, сел на табурет и принялся всех рассматривать. – Дела такие, – продолжал Павел. – На днях в этой квартире погиб мой брат. Ты знаешь, кто он, значит, знаешь, кто я. Чтобы было совсем ясно, расскажу кое-что из нашей биографии. Папаню мы в глаза не видели, а мать в тюрьму пристроили, когда Сереге было десять, а мне четырнадцать лет. Так что он мне навроде сына. И я паскуду, что его убила, из-под земли достану. Каким боком тут твоя жена – сам думай. Все уяснил, мент?