Когда пришло время ланча, полил сильный дождь, выходить на улицу было страшно, и Вайолет с Мо остались перекусывать в конторе, развернув свои сэндвичи. Мо с несчастным видом листала какой-то журнал.

– Послушай, – предложила наконец Вайолет, – а давай я тебя кое-чему поучу, тебе надо отвлечься.

И оказалось, что у Мо – или Морин, поскольку с неожиданным уходом Олив кличка отпала сама собой – получилось даже лучше, чем у Вайолет, несмотря на то что прежде она никогда иголки в руках не держала. Морин обладала врожденной способностью к сосредоточению, настойчивостью и упорством, чего почему-то никогда не демонстрировала за печатной машинкой. Хотя это как посмотреть, ведь рядом с ней всегда была Олив, которая вечно ее отвлекала. А еще Морин легко радовалась своим успехам.

– Смотрите, какой ровненький у меня получился гобеленовый стежок, – с довольным видом говорила она, когда они сидели за шитьем. – Прямой как стрела!

Мисс Песел оказалась права: процесс обучения другого действительно помогает учиться самому, поскольку обучаемый задает вопросы, а это заставляет тебя самого думать, почему ты сделал так или иначе, и тогда само собой проясняется то, чего ты прежде не понимал.

– Почему так много значит степень натяжения нитки? – спрашивала Морин, хмуро разглядывая зеленую шерсть.

– Потому что… посмотри, – и Вайолет тыкала пальцем в неудачный стежок, – видишь, как он выступает по сравнению с остальными. Ты просто не подтянула его как следует. И он навсегда останется таким, если не распустить.

– А какая разница, что на изнанке стежки прямые или диагональные?

– Потому что стежки по диагонали стягивают полотно, и оно начинает морщиться. А тебе нужно, чтобы поверхность подушечки была ровненькая.

– Но почему изнанка должна быть обязательно такой же аккуратной?

– Если будет торчать много свободных нитей, можно случайно вытянуть какую-нибудь на лицевую сторону.

Вайолет просто повторяла то, что ей говорила мисс Песел. До сих пор ей удавалось отвечать на все вопросы Морин, но она знала, что в конце концов и она может попасться.

– А хочешь, приходи к нам, пока нас не распустили на лето, – предложила Вайолет, когда во время перерыва на чаепитие они снова занялись стежками.

Ситуация изменилась удивительно быстро: совсем недавно на Вайолет либо не обращали внимания, либо жалели, а теперь она стала для Морин учителем и даже предложила заниматься вместе вышиванием. Прежде она и в мыслях не могла представить, что они могут подружиться, тем более что Морин на пятнадцать лет моложе ее. Теперь атмосфера у них в комнате кардинально изменилась.

– Но мистер Уотерман вряд ли допустит, чтобы мы обе ходили на занятия, – ответила Морин, поднося свое полотно поближе к глазам и разглядывая стежки, она пробовала сейчас вышивать рис двумя разными цветами. – О черт! Я забыла, в какую сторону надо обметывать. Как правильно, по часовой стрелке или против? Или все равно?

– Нет, не все равно, ведь каждый квадратик ты вышиваешь в определенную сторону.

Вайолет стала разглядывать свои собственные стежки рисом. И увидела, что у нее проглядывает полотно, и довольно часто.

– А если мы станем работать во время обеденного перерыва и еще захватывать время вечером, может, мистер Уотерман разрешит нам ходить по утрам? – предположила она.

– Олив от нас ушла, и ему надо будет как можно скорей найти еще кого-нибудь, – отозвалась Морин.

У Вайолет насчет этого уже мелькнула одна мысль, но она промолчала, ей хотелось как следует все обдумать.

Стоило упомянуть имя Олив, как та, словно по волшебству, явилась собственной персоной: в коридоре послышался отчетливый стук ее каблучков. Морин – или же теперь она снова превратилась в Мо – испуганно подняла глаза. Бросив вышивку, она схватила журнал, чашку с чаем и отвернулась. Вайолет это нисколько не задело, скорей рассмешило.