Расплатившись с ментом, Никита вернулся в свою камеру, умостился на свой лежак; вытянувшись во весь рост, закинул руки за голову и с блаженной улыбкой на губах закрыл глаза. Пусть он в тюрьме, пусть впереди его ждут арестантские мытарства, зато теперь у него есть Женя. Рано или поздно они обретут свободу, встретятся и будут жить вместе. Теперь он знал, что это такое – любовь до гробовой доски...

Это была самая лучшая ночь в ее жизни. Казалось бы, от любовных ласк невозможно устать, но Евгения все же чувствовала себя утомленной; хотелось спать, но при всем при том сон почему-то убегал от нее. Она думала о Никите, о том, что не так страшна тюрьма, когда есть любовь...

Но усталость и ночь брали свое – Евгения почувствовала, как затяжелели веки, как заволокло сознание колыхающейся пеленой. Она уже почти заснула, когда снова открылась дверь. Неужели Никита?.. Но радость, разогнавшая сон, сменилась разочарованием. В камеру входил паскудный лейтенант, о котором Евгения не могла думать иначе как с чувством отвращения и страха.

– Налюбилась? – закрыв за собой дверь, спросил он.

И уверенным шагом подошел к ней, сел на краешек топчана, на котором она сидела, до подбородка натянув на себя одеяло.

– Что вы себе позволяете?

– А что ты себе позволяешь, красуля? Это ты перед нами, честными людьми, целку строишь, а грязным уголовникам без разбору даешь... Видел я, как ты с этим здесь куролесила!

Евгения почувствовала, как запылали со стыда щеки. Ведь она знала, что в двери есть глазок для надзирателя; а в камере горел свет, когда они с Никитой предавались любви. Но далеко не всегда их тела были накрыты одеялом. Слишком увлечены они были друг другом, чтобы всерьез думать о безопасности. Никита же вообще о том не помышлял. И все норовил выбраться с ней из-под одеяла. Понять его было можно: жарко в камере... Да, скот в лейтенантских погонах запросто мог подсматривать за ними. Если так, он много чего видел...

– Это Никита был. Он мой жених!

– Кого ты лечишь, мара? – хмыкнул офицер. – Женихом твоим он только что стал... Много у тебя таких женихов? Может, и мне можно с тобой поженихаться?

Он вдруг резко схватился рукой за край одеяла и сорвал его с Евгении. Он явно ожидал увидеть ее в чем мать родила, но девушка была в трикотажном костюме, что, конечно же, разочаровало его. Воспользовавшись его замешательством, она перескочила на соседние, незаселенные нары.

– Что ты скачешь, как та коза?.. Да ты и есть коза...

– Я еще раз говорю, это Никита был, мой жених. И он говорил вам это!

– Что он мне говорил?

– То, что мы жених и невеста!

– Кто тебе такое сказал?

– Он!

– Мне он сказал другое. Мне он сказал, что не знает тебя. И еще спросил, правда, что ты за блуд села? Я сказал, что правда, но только ты никому не даешь... Он сказал, что на раз-два тебя раскрутит...

– Не мог он такого сказать! – в состоянии, близком к истеричному, возмутилась Евгения.

– Ну как не мог, если сказал! – в упор и маслено глядя на нее, ухмыльнулся лейтенант. – Мы с ним поспорили. Если раскрутит тебя, то подергается на халяву, если нет – я ему лично почки отобью... Но ему повезло, потому что ты шлюхой оказалась...

– Это неправда!.. Он сказал, что заплатил вам...

– Заплатил?! Да у него шаром в кармане покати!

– Вы все врете!

Она не верила паскудному лейтенанту, но в ее голосе уже звучало сомнение. Она хорошо знала Никиту. Может, он и неплохой парень, но в его душе всегда билась авантюрная жилка. Он любил экспериментировать – с уличной толпой, со случайными девушками. И до нее самой добрался, тогда, у себя дома, когда довел ее до точки кипения, чтобы доказать себе, как легко ее совратить...