ты должен разуметь так: кому много отдали в рост. Ибо предметом, отдаваемым под сохранение, здесь Он назвал рост.

Иные спрашивают: «Пусть справедливо наказывается знавший волю господина и не делающий по ней, но почему наказывается тот, кто не знал?» Потому что и он мог узнать, однако же не захотел, а по беспечности сам сделался виновным в незнании. Итак, он достоин наказания за то, что добровольно не узнал. Устрашимся, братие! Ибо если тот, кто совершенно не знал, достоин наказания, то какое извинение оправдает согрешающих при знании, особенно если они были учителями? Подлинно, осуждение их очень тяжело.

49–50. Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится!

Ибо слово есть огонь, пожирающий всякое вещественное и нечистое помышление и истребляющий идолов, из какого бы ни были они вещества. Разумеется здесь и ревность по добру, возгорающаяся в каждом из нас. А может и ревность, порождаемая словом Божиим, не разнится от первой. Господь желает, чтобы сим-то огнем возгорелись наши сердца. Ибо мы должны иметь пламенную ревность по добру.

И как желал бы означает «и сколь сильно желаю, чтобы он уже возгорелся!»

Ускоряет возжжение огня сего, подобно как и Павел говорит: духом пламенейте (Рим. 12, 11), – и в другом месте: ревную о вас ревностию Божиею (2 Кор. 11, 2).

Крещением называет смерть Свою. Так как огонь этот имел возгореться не иначе, как после смерти Его, ибо оттоле возросла проповедь и ревность, то присовокупляет речь о смерти, называя оную крещением. Сильно желая оной, говорит: и как Я томлюсь (то есть сколько Я забочусь и томлюсь), пока сие совершится! Ибо Я жажду смерти за спасение всех.

Господь пришел низвести огонь не только на землю, на которой распространились Его учение и вера, но и на душу каждого, которая сама по себе есть терновная и бесплодная земля, но словом Божиим возжигается как бы огнем и становится способной к принятию божественных семян и духовно плодоносной. Когда благодать Божия невидимо коснется чьей-нибудь души, то кажется, что она горит такой любовью к Богу, что нельзя и сказать. Так точно и Клеопа с его спутником, воспламеняемые невидимо огнем Божией благодати, говорили: не горело ли в нас сердце наше (Лк. 24, 32). Кто испытал такое состояние, тот поймет слова наши. А многие и часто испытывают оное то при чтении Божественного Писания или житий святых отцов, то при убеждении и поучении от кого-нибудь, воспламеняясь душами к деланию добра, – и одни пылают до конца, а другие тотчас же охладевают.

51–53. Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех. Отец будет против сына, и сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, и невестка против свекрови своей.

Христос есть мир наш (Еф. 2, 14), однако Он говорит, что не пришел дать мир. Значит, слова Его загадочны. Итак, мы говорим, что не всякий мир беспорочен и добр, но часто он бывает опасен и удаляет от божественной любви, например, когда мы заключаем мир и согласие на опровержение истины. Христос не пришел дать такого мира, а, напротив, желает, чтобы мы из-за добра разделились друг против друга, что и случилось во время гонений: в одном доме отец язычник разделялся против верующего сына и мать – против дочери, и наоборот.

Почему Он сказал, что пятеро в одном доме станут разделяться,