«Вот мой третий сон. Я вижу, как кухарка по коридору направляется в столовую со стопкой тарелок. Мне страшно смотреть на эту фарфоровую колонну в ее руках, мне кажется, что она вот-вот рухнет. "Осторожно! – вскрикиваю я. – Ты же сейчас все это уронишь"». Она, как обычно, успокаивает меня: дело привычное, ничего страшного. Я с беспокойством смотрю ей вслед. И конечно, на пороге она спотыкается, и все тарелки со звоном и грохотом падают и вдребезги разбиваются. Они все грохочут и отчего-то превращаются в продолжительный звон; я просыпаюсь и понимаю, что это зазвонил мой будильник».

На вопрос о том, отчего в спящем сознании искажаются объективные чувственные стимулы, ответил Штрюмпель (Strümpell, 1877), а Вундт (Wundt, 1874) практически слово в слово повторил его объяснения. Два этих исследователя полагают, что такое искажение происходит потому, что, когда сложные стимулы грубо вторгаются в сознание спящего, оно не в состоянии переработать их должным образом и потому, в смятении, порождает иллюзии.

Мы воспринимаем это впечатление и правильно его интерпретируем – то есть в нашей памяти оно соответствует какой-то группе воспоминаний, что продиктовано нашим предшествующим опытом, если это впечатление сильное, ясное и достаточно продолжительное и если нам хватает времени на его переосмысление. Но если эти условия не соблюдаются, то мы неправильно интерпретируем объект – источник впечатления и на основе этого впечатления конструируем иллюзию. «Когда гуляешь по лугу и вдали что-то виднеется, можно подумать, что это лошадь». Подойдя поближе, мы можем решить, что это лежит корова, а сделав еще несколько шагов, выясняем, что это – группа людей, сидящих на траве. Впечатления, которые формируются у нас в сознании во время сна под воздействием внешних стимулов, такие же нечеткие; из них вырастают иллюзии, потому что это впечатление пробуждает разное количество образов, хранящихся в памяти, и так приобретает смысл в качестве события из психической жизни человека. А что касается вопроса о том, в какой области наших воспоминаний проявляются эти образы и какие из возможных ассоциативных связей при этом проявятся, а также, как считает Штрюмпель, понять, как это происходит, невозможно, и это, так сказать, игры нашего разума.

Выбор за нами. Мы можем признать, что законы формирования снов сформулировать невозможно, и тогда не задаваться вопросом, зависит ли возникшая в силу воздействия внешнего сенсорного воздействия иллюзия от каких-то других условий или нет. Или можем предположить, что объективное воздействие на органы наших чувств, пока мы спим, лишь в незначительной степени обусловливает сновидение и что от других факторов зависит, что именно нам приснится. Безусловно, тщательно изучая опыт Мори, который вызывал сновидения искусственно во время своих экспериментов, о которых я не случайно рассказал здесь так подробно, захочется возразить, что в его исследованиях прослеживается источник лишь одного элемента сна, а все остальное в нем, кажется, не имеет с этим элементом никакой связи, и там столько деталей, которые невозможно объяснить с какой-то одной точки зрения. Например, нельзя утверждать, что они должны соответствовать тому элементу, который искусственно использовался во время эксперимента. Конечно, начинает казаться сомнительной даже теория иллюзий и способность объективного стимула порождать сновидения, когда становится понятно, что это впечатление временами причудливо и странно меняется в сновидении. Например, М. Симон (Simon, 1888) рассказывает, как ему приснились сидевшие за столом великаны и он отчетливо слышал их громкое жевание. Проснувшись, он услышал, как стучат копыта лошади, которая галопом промчалась под окнами его дома. Если в этом случае топот лошадиных копыт навеял образы из книги о