Его ладони ложатся мне на бёдра и тянут вниз, к нему. Когда я оказываюсь сидеть у него на коленях, в ушах тихо звучит: «Да, да, это именно оно». Нет времени думать о том, как всё выглядит со стороны, и о том, что мы с ним находимся в слишком неравных условиях: он снизу и одет — я сверху, с мокрыми волосами и голая. 

— Ты даже лучше, чем я представлял, — охрипший голос Матвея отдаётся в солнечном сплетении.

Я закрываю глаза и выдыхаю из лёгких застывший воздух — в эту секунду его губы сливаются с моей грудью. Между ног что-то остро сжимается, выталкивая наружу тёплую влагу. Я обвиваю руками его шею и прижимаюсь сильнее. Хочу. Пусть продолжает. Ласкает соски, посасывает их, сжимает в руках мои ягодицы и шумно дышит. Всё такое правильное, не поддающееся контролю. Жадное, страстное, спонтанное, без неловкости и необходимости себя заставлять. Когда не хочется смотреть и думать, а получается жить лишь ощущениями.

Матвей поднимается с дивана и тянет меня вместе с собой. Моё тело плотно прижато к его, так что я чувствую, насколько сильно он возбуждён. Пока мы целуемся, влажно и с придыханием, я трогаю его член через брюки. Легко быть раскованной, когда не боишься быть неправильно понятой. И да, нет ничего удивительного в его дикой самоуверенности. Матвею точно не бывает стыдно, когда возникает необходимость избавиться от трусов. Забавно, но я ничуть не сомневалась, что там Золотой мальчик — именно такой. 

Его губы сползают мне на ключицу, стекают к солнечному сплетению, исследуют рёбра. Я непроизвольно впиваюсь ногтями ему в плечи, когда его язык проникает в пупочную впадину. Следом широко распахиваются глаза. 

— Не надо, — сипло бормочу я, глядя вниз. 

Горячее дыхание касается половых губ, заставляя всё внутри сжаться в протесте. 

— Почему? — Чёрные воронки его глаз находят мои. — Я очень хочу.

— Не надо.

Не знаю, почему я отказываюсь. Слишком интимно, наверное. Я не умею наслаждаться этим процессом — для такого нужно совсем выключить мозг и стать эгоисткой.

Матвей выпрямляется и, заткнув мой рот своим, снова тянет меня на диван. На ощупь я нахожу его ремень и начинаю расстёгивать. Хочу повторения тех же ощущений: когда два человека сливаются в единую голодную массу, понимая, что в данную минуту они друг без друга никто. 

Мне интересно каждое его прикосновение и то, как моё тело на него отзовётся. Интересно, каким образом Матвей в меня войдёт: насадит на себя медленно или сделает это быстро и грубо? Устроит любой расклад — я просто хочу это поскорее почувствовать. 

Мне приходится упереться носками в пол, когда Матвей рывком спускает брюки. Член, покачнувшись, утыкается в полы его рубашки. Розовый, с выпирающими венами. Не получается думать, что его члену тоже двадцать три. Такой обязан кого-то трахать. 

— Я могу принести презерватив.

Качаю головой и, приподнявшись на коленях, сильнее раздвигаю ноги. Плевать на презерватив. Мы уже сделали это без него, так что пусть будет сегодняшней традицией. 

— Я пью таблетки.

Матвей кивает.

— Хорошо. Я чист.

Я тоже киваю, и тогда он накрывает ладонями мои ягодицы, нетерпеливым движением заставляя опуститься ниже. Его рот вновь запечатывает мой, язык влажно щекочет губы. Я тихо мычу. Горячая вершина упирается в клитор, влажно скользит по нему до ярких искр перед глазами. Возможно, это заслуга долгой прелюдии, но я почти готова скулить от потребности в том, чтобы он в меня вошёл. 

Всё происходит быстро и жадно. Матвей толкается вверх, я опускаюсь вниз. Хорошо если минус жуткого комода скрасит отменная шумоизоляция, потому что я без смущения вскрикиваю. Мощное давление снизу выталкивает влагу из глаз, посылает волны дрожи по телу. Матвей припечатывают меня к своему телу, его руки поднимают и опускают. Воздух накаляется столь стремительно, что за секунды исчезает весь кислород. Вниз-вверх. Вверх-вниз. Шумно, скользко, в какофонии его дыхания и моих стонов. Поцелуи до стука зубов. Раз за разом его член задевает какое-то уснувшее место внутри меня, нагнетая странное, на грани боли наслаждение.