– С шести лет, – ответила я честно.

– Давайте уже его послушаем, – предложил Граф Дракула. – Поверьте, так мы быстрее со всем разберёмся.

– Согласен, – уверенно заговорила я, расчехляя гитару, – давайте я вам просто сыграю…

– На чём? – вдруг раздался смех Ин Хо. – На порванных струнах?

Вот и конец моему «гениальному» плану.

Мне порвали струны. Все пять струн на винтажном Gibson Les Paul – оригинальной гитаре времён 80-х, с корпусом цвета океана и характерным рисунком в виде ряби. Эту гитару подарил мне дед Мики незадолго до смерти. И, думаю, мне одной известно, сколько сил и любви он вложил в этот инструмент, чтобы сохранить одну из своих любимых гитар в целости и сохранности. Это не просто гитара. Нет… Это целая история! Это наследие! Легенда! И бесценный подарок учителя своему ученику.

И кто-то порвал на ней все струны. Безжалостно! Словно кусачками перекусил!

Просто возьму и убью эту сволочь.

– Вы не проверили инструмент перед походом на отбор? – посмеивалась блондинка, глядя на меня, как на самое жалкое существо на свете. – Ну, это уже, знаете, верх безответственности!

– Мне их порезали уже здесь, – едва слышно просипела я, растерянно глядя то на гитару, то на судей.

– Нам не нужны ваши оправдания, – строго изрёк Граф Дракула. – Сюзи права. Вы проявили себя крайне безответственно. Неважно, кто повредил ваш инструмент, неважно, как вы сыграете, ваши личные качества нам не подходят. Вы должны понимать это. Всего доброго.

«Вот и отчитали, как котёнка. Подремала, называется! Так. Спокойно. Главное, что с гитарой всё в порядке – струны можно заменить. А вот отборочный тур… Ну да, здесь я с треском провалилась. Как выйду за дверь, отсалютую сама себе».

– Это ведь Gibson Les Paul Custom, если не ошибаюсь? Года эдак восемьдесят седьмого? – музыкальный критик заинтригованно глядел на мой инструмент. – Неужели оригинал?

– Восьмидесятого года выпуска, – поправила я внезапно севшим голосом.

Глаза критика вспыхнули, как бриллианты на солнце:

– Бог мой! Да это же эталон среди соло-гитар! Жирный закомпрессированный звук, сочные обертона и длительный сустейн вкупе с высокой читаемостью нот делают этот инструмент недосягаемым для большинства существующих моделей. Позвольте спросить, почему в вашей группе вы исполняете роль ритм-гитариста, а не соло?

Но ответить мне не дали. Может, и хорошо.

– О, Валдис, прошу, избавьте нас от этого, – застонала Сюзи, обмахиваясь листом бумаги. – Это уже не имеет никакого значения. Спасибо, молодой человек, вы можете быть свободны. И в следующий раз, если такой случится, советую не спать, когда вокруг столько конкурентов. Мир шоу-бизнеса жесток, знаете ли. Нужно быть хитрым и умным, а вы… слишком очевидны и просты.

«О, да. Это точно. Знала бы ты, что у меня грудь куском тряпки перемотана!»

– Потрясающе… – музыкальный критик не сводил блестящих глаз с моей гитары. И, надо сказать, не один он. Теперь понятно, к чему этот сноб Калеб неравнодушен. Гитарка-то моя ему приглянулась. В отличие от её владельца.

– Мики, – сочувственно заговорил Вонг. – Мне жаль, но вы не проходите дальше. Можете быть свободны.

– Но если вы дадите мне другой инструмент… – я всё ещё пыталась бороться, – любой! Играть-то ведь я всё ещё могу…

– Не обсуждается, – затрясла головой Сюзи. – Давайте не будем больше тратить время друг друга.

И больше никто не встал на мою защиту.

Дерьмовый у меня оказался план.

Пойду поищу бар.

Застегнула чехол с гитарой и направилась к двери, как тут…

– Постойте! Это правда? – Огромными глазами Вонг глядел в мою анкету. – То, что здесь написано, правда? У вас… абсолютный музыкальный слух?