Огромное.

Он не зря так подробно расспрашивал меня о моем опыте, поняла я сейчас. Он пытался узнать, понимаю ли я, на что напрашиваюсь. Не на вялое елозенье между ног от робких ровесников, а вот на этот жесткий трах, на натянутость на напряженную горячую плоть.

Мне не больно. Мне так странно, что мне не больно. Только чуть непривычно от того, как распирает внутри, заполняет по крышечку, будоражит разом все чувствительные точки, но не дает на них сосредоточиться. Это почти неприятно, но на грани. Я вся теку еще сильнее. Я чувствую запах Марка, и мое тело выделяет смазку в ответ на него. Оно так старается, вырабатывая эту чертову смазку, что я чувствую, как она течет по ногам щекотными ручейками, ощущаю, как вбивающийся внутрь член хлюпает входя и выходя. Все мое тело сотрясается от толчков крепких мужских бедер в мои бедра. Моя голова повернута набок, волосы закрывают обзор и перед моими глазами только смешная солонка в виде привидения. И где-то далеко за ней балконная дверь и небо. Но они бесконечно далеко.

Рядом только солонка как символ всего, что я считала безопасным. Разве в моем собственном доме друг моего отца может вот так наброситься на меня, вогнать член и трахать, не слушая возражений? Кто бы посмел?!

Какой из противных липких боровов с пузиками посмел бы сделать со мной такое?!

Только Марк с блядскими глазами, крепкими руками и своим бесконечно длинным членом, что снует внутри меня как заведенный. Я слышу резкое дыхание, чувствую его руки на своих бедрах.

Каждое движение в моем теле растягивает меня еще немного под его размер. Превращает меня в растянутую шалаву, у которой все будет болтаться как карандаш в стакане, если только там не размер типа Марка.

Но это будет потом. А пока я чувствую, что то, как плотно он закупоривает меня, как распирает стеночки внутри, начинает дарить мне странную сладковатую боль.

Нет, не боль. Просто очень сильное…

Удовольствие?!

Ох, зря я назвала его импотентом. Зря говорила что-то про пальцы.

Я не наивная девочка и нетронутая ромашка, тут братец мой прав. Перестала вести подсчеты я на двадцатом любовнике. Какой смысл в этих цифрах, уже и так понятно было, что все одинаковые.

Каждому я говорила, что он второй. Пусть считают меня кем угодно, пусть сравнивают, что я им врала, пусть кидают фотки в соцсети. Мне плевать. Будут выеживаться – папочка им устроит веселые деньки.

Может, я и шлюха.

Была…

Потому что мне сейчас кажется, что Марк – мой первый. Все, что во мне были раньше – тампоны, а не члены. Все, что было с другими – детские чмоки в щечку, а не секс.

Все другие – детсадовцы. Марк прав.

Он не трогает меня, не ласкает, не лижет, не делает ни-че-го, чтобы мне тоже понравилось. Я здорово разозлила его! Он берет меня только ради своего удовольствия, вбиваясь на полную длину, вонзаясь и толкаясь бедрами так, что мне больно от края стола. Это охренительно сочно! Он как будто каждым движением стирает из меня следы всех других членов. Его толстый и длинный ствол заполняет меня целиком, проходится плотной поверхностью по каждому миллиметру моих внутренностей, притираясь больно и жестко, но после него не остается ни одной клетки тела, что помнила бы, как в меня проникал кто-то еще.

Грудь елозит по гладкости кухонного стола, прохладной поверхности полированного камня, соски сжимаются от холода и твердости под ними. Жесткая рука в моих волосах – такое унижение. Такие четкие и точные движения, бедра бьют по моим бедрам.

Я начинаю понимать. Господи, я начинаю понимать, почему мелким сучкам вроде меня ни в коем случае нельзя трахаться со взрослыми мужиками типа Марка.