Миша уверенно ставил галочки в маленькие квадратики и целенаправленно приближался к следующему уровню. Результат у слушателя Асина всегда был одним из лучших. Об этом сообщали веселые картинки с салютами и смайликами, приходящие в Ватсап. Миша не удивлялся. «Для тебя это – детский сад», – коротко констатировал Виктор, когда Миша сообщал ему об очередном триумфе. Благодаря Виктору он научился принимать факт своей исключительности без всякого стеснения.

Да, он особенный. Возможно, семья его недооценивает, но это от слишком большой любви. Ничего, придет время – он всем покажет, что его можно не только любить еще сильнее, но и уважать.

Миша, упиваясь собственным великодушием, готов был простить маме и Лауре все что угодно, лишь бы они не мешали ему познавать себя. А направление развития он выберет без них. В крайнем случае – посоветуется с Виктором.

Миша иногда ловил себя на том, что теперь усилия, связанные с совершенствованием и развитием, кажутся ему намного важнее, чем предсказуемые «позитивные» семейные ТРАПЕЗЫ. Он старался не нарушать сложившихся традиций, отсиживал воскресные обеды, участвовал в обсуждениях городских новостей, перешучивался с Лаурой по поводу долгосрочного романа Софочки и Бергауза. Все чаще Миша оценивал высказывания и поведение близких, думая, что сказал бы на это Виктор. Миша как будто стал наблюдать за своей семьей со стороны. Возможно, это и есть рост личности. Хотя иной раз ему казалось диковатым, что он, Миша, не смеется, как раньше, и не увлекается рассуждениями Лауры о том, что Бергаузу пора сделать предложение Софочке.

Теперь Миша ясно понимал, что Бергауз при всей своей щепетильности, хороших манерах и отменном чувстве юмора не собирается жениться и, наверное, правильно делает. Аркадий Моисеевич раньше сам признавался, что женщину следует держать в позиции «почти помолвлена», чтобы она как можно дольше демонстрировала свои лучшие качества. Мама ничего не демонстрировала, она просто приняла Бергауза, и ей было плевать на статус. Выходить замуж в это время, в этом возрасте и при этих обстоятельствах нормальной женщине просто ни к чему.

Сидя за столом, Миша пытался участвовать в беседе, но отчетливо понимал, что ему невыносимо скучно.

Скучными казались высокопарные комплименты Бергауза:

– Вы, Софья Леонидовна, последнее свидетельство того, для чего Бог создал женщину. Выставочный экземпляр, идеал подруги жизни! Счастлив будет тот, кого вы удостоите выбором…

Сдержанное кокетство Софочки в ответ на похвалы раздражало.

Перекидываться с Лаурой ироничными фразами, поддевая маму и Аркадия Моисеевича, было неинтересно. Иногда Миша делал над собой усилие, и в эти моменты все как будто возвращалось в прежнее русло.

– Мам! Аркадий Моисеевич устал намекать на свои сердечные привязанности! – Миша подмигнул Лауре, чтобы она поддержала почин. – Я бы на твоем месте задумался о личном благополучии. Благо оно рядом! – продолжал Миша. – Да, Аркадий Моисеевич? – Мишустик в упор смотрел на Бергауза, извлекая из себя улыбку.

Лаура немедленно отреагировала:

– Мишка, к чему такая спешка и напор? Аркадий уже шесть лет проверяет нашу Софочку на предмет соответствия. Остались считаные годы!

Софочка бросилась защищать свою независимость и разомлевшего от еды кавалера:

– Не изводите гостя! Как можно в наше время говорить о серьезных отношениях? Вы на него оказываете давление! Между прочим, Аркадий неоднократно предлагал провести с ним отпуск. Это я не соглашалась.

– Да, и сейчас предлагаю, – промокая губы салфеткой, подтвердил Бергауз. – Но Софья Леонидовна по непонятным для меня причинам всякий раз отказывается.