– Возможно, ты и прав, но как приятно сознавать, что великие предки думали так же.

Макиавелли выяснил, с кем дружил и чем занимался Пьеро во Флоренции, и, получив ответы, составил мнение о его характере и способностях. Конечно, юноше не хватало опыта, но он схватывал все на лету, его распирала жажда деятельности и приключений. Прямодушный и совсем еще наивный, он в то же время не отличался чрезмерной щепетильностью. В глазах Макиавелли это выглядело скорее достоинством, чем недостатком, ибо означало: молодой человек не будет мучиться угрызениями совести, совершив не совсем благородный поступок. Обаяние Пьеро, его искренность, подкупающая откровенность могут оказаться бесценными качествами. Оставалось только выяснить, не болтлив ли он и умеет ли ценить доверие. В отношении первого покажет время, что же до второго, то Макиавелли и не собирался доверять ему, как, впрочем, любому другому, больше, чем требовалось. Во всяком случае, юноша, несомненно, понимал: произведенное им хорошее впечатление пойдет ему только на пользу. Доброе слово Макиавелли обеспечивало Пьеро безбедное будущее. В противном случае ворота государственной службы закрылись бы перед ним навсегда.

Путники подъезжали к Имоле, расположенной в плодородной долине у самой реки. Они не увидели разрушительных последствий военных действий: город сдался, заслышав о приближении войск Чезаре. В двух или трех милях от Имолы им повстречался небольшой отряд из восьми всадников. В одном Макиавелли узнал Агапито да Амалу, первого секретаря герцога, с которым он познакомился в Урбино. Тепло поприветствовав Макиавелли и узнав причину его приезда, Агапито развернул отряд и направился обратно в город. Днем раньше Синьория послала курьера к герцогу предупредить его о прибытии посла. И теперь курьер ждал Макиавелли у городских ворот. Зная, что флорентиец проделал неблизкий путь, Агапито спросил, не хочет ли Макиавелли отдохнуть, прежде чем предстать перед герцогом.

Улицы маленькой Имолы, ставшей столицей Эль-Валентино, заполнили его офицеры, придворные, посланники многочисленных итальянских городов-государств, купцы, стряпчие, шпионы, актеры, поэты, проститутки и всякий сброд, обычно сопровождающий победоносную армию в надежде поживиться остатками ее добычи. Требовалось приложить немало усилий, чтобы найти сносное жилье. Гостиницы Имолы были переполнены: на каждой кровати спали три, четыре, а то и пять человек. Но посланник Флоренции договорился с доминиканцами, и те согласились принять Макиавелли и его слуг под кров своего монастыря. Туда курьер и предложил проводить их. Макиавелли взглянул на Агапито:

– Если его светлость сможет принять меня, я бы предпочел не откладывать встречу.

– Я поеду вперед и узнаю, свободен ли герцог. Офицер проводит вас во дворец. – Агапито указал на одного из своих спутников и ускакал в сопровождении остальных.

Узкие улочки вывели путников на центральную площадь. По дороге Макиавелли спросил офицера, какую таверну он считает лучшей в городе.

– Я представляю себе, чем могут накормить меня эти добрые монахи, и не хочу ложиться спать на голодный желудок.

– «Золотой лев», – не задумываясь, ответил офицер.

Макиавелли обратился к курьеру:

– Проведешь меня во дворец, а затем отправляйся в «Золотой лев» и закажи нам ужин. А ты, Пьеро, проследи, чтобы лошадей поставили на конюшню. Курьер покажет тебе, как пройти в монастырь. Переметные сумы оставь Антонио (так звали одного из слуг), потом возвращайся во дворец и жди меня там.

Дворец, большое незатейливое здание – ибо Катарина Сфорца, построившая его, была женщиной прижимистой, – располагался на центральной площади Имолы. Макиавелли и офицер спешились и прошли мимо часового. Офицер послал одного из солдат к первому секретарю герцога доложить об их приезде. Несколько минут спустя Агапито да Амала вошел в комнату, где ждал Макиавелли. Секретарь герцога, высокий смуглый мужчина с длинными черными волосами, маленькой черной бородкой и умными пронзительными глазами, отличался хорошими манерами и изящной речью. А его напускная искренность обманывала многих, кто недооценивал способности этого безгранично преданного Борджиа человека. Эль Валентино умел подбирать людей, на которых мог полностью положиться. Агапито предложил Макиавелли пройти с ним. Герцог ждал посла Флоренции. Они поднялись по широкой лестнице и вошли в просторный зал с большим мраморным камином, над которым скульптор изваял руки отважной, но несчастной Катарины Сфорца, брошенной Борджиа в тюрьму. Герцог стоял спиной к камину с весело потрескивающими поленьями. Кроме него в зале находился лишь кардинал Хуан Борджиа, племянник папы Александра. Он сидел в кресле с высокой спинкой, вытянув ноги к огню.