Этот урод беспрестанно поправлял на плече американскую винтовку и, вышагивая перед пленниками, ехидно посмеивался. Пройдя мимо юного лейтенанта, он остановился напротив капитана.

– Тебя мы убьем последним, – сказал он с неприятным акцентом.

– Отчего такая щедрость? – ухмыльнулся в ответ Кармазин.

– Ты же был главным у неверных?! Вот и посмотришь, как твои люди испускают дух.

– Не надейся на спектакль – мы все умрем достойно.

Громко засмеявшись, рыжебородый обернулся к единоверцам и крикнул:

– Героя из себя строит! Сейчас посмотрим на смерть героя.

Чеченский язык Станислав хорошо понимал – сказывались годы, проведенные в здешних местах.

– Знаешь, придурок, что я тебе скажу? – немного наклонившись к боевику, сказал он.

– Ну? – сверкнули любопытством черные глазки.

– Сними с плеча эту американскую хрень и отстрели себе яйца, чтоб такие уроды больше на свет не появлялись.

Моджахед позеленел от ярости и, выхватив из ножен кинжал, вознамерился разобраться с обидчиком.

– Джохар! – послышался повелительный окрик Араба.

Распорядитель остановился, что-то промямлил сквозь зубы и направился к братьям по оружию.

Стоявший рядом Толик беззвучно ржал.

– Умеешь ты, Стас, теплое словцо сказать. Особливо при расставании.

Теперь от усмешки не смог удержаться даже юный Павлов. Усмешка хоть и вышла вымученной, да, видно, подействовало поведение старших товарищей – губы уж не подрагивали, взгляд стал осознанным.

Все было готово для начала казни.

По команде рыжебородого расстрельная команда подняла автоматы. Послышался дружный лязг затворов.

Все ждали команды полевого командира.

Араб на миг задумался, что-то припоминая. Затем привстал с травы и, оглядев своих абреков, крикнул:

– Начинайте!

Вернувшись за столик, Кармазин тут же опрокинул в себя очередную порцию алкоголя и, наконец, ощутил себя опьяневшим.

– Ну, слава богу – полегчало, – откинулся он на спинку стула.

Оглядевшись вокруг, Станислав с удовольствием отметил, что внутри ресторанного зала грохотал свет и переливались огнями звуки. Вдруг показалось, будто он помещен в аквариум, набитый сверкающими разноцветными рыбами.

Чуть позже за его столиком материализовался приятный господин восточной наружности.

– Ашот, – представился он, протягивая руку.

– Станислав, – ответил бывший капитан крепким рукопожатием.

– Коль уж мы оказались за одним столом, позвольте вас угостить.

– Позволяю. Но сначала отведайте моей водочки.

И они начали пить. Вернее, начал приятель, а Станислав продолжил.

Ашот выглядел вызывающе идеально: шикарный костюмчик, накрахмаленная рубашка, галстук в тон, лакированные туфли. Изысканный антураж объяснился довольно банально – буквально на той неделе у Ашота случился день рождения, и он до сих пор его преданно отмечал. Он виртуозно ругался матом, поднимал тосты за победу над фашистской Германией, опять же крепко уважал водочку. То есть снаружи человек был армянином, а в душе – практически русский.

К полуночи Кармазин настолько плохо соображал, что постоянно спрашивал, как зовут нового собутыльника, какое сегодня число и где они находятся.

Наконец, в половине первого они покончили с поздним ужином (или ранним завтраком) и решили покинуть шумное и до предела прокуренное заведение. У Кармазина раскалывалась башка, Ашотик уже дважды засыпал между пустых тарелок.

Но внезапно произошло событие, от которого сознание бывшего спецназовца вмиг прояснилось, а мозг снова начал соображать на полную катушку.

Сначала к столику подрулила официантка – высокая кудрявая нимфа. Фигура, как рюмка, глаза большущие и синие, как изолента. Она работала в ресторане недавно, поэтому Стас ее практически не знал.