– Тогда аккуратно выносите ее высочество к площадке для лифтов, – произнесла Эн, поднимаясь, – и переноситесь в госпиталь.

– А можно переноситься? – уточнил Арен. – Контур не…

– Нет. Контур не исчезнет, пока его не отпустит Агата, ваше величество. Сознательно не отпустит. Пространственные лифты на это никак повлиять не могут.

– Хорошо. – Император повернулся к Дайду: – Гектор, я ухожу. Прошу тебя взять все под контроль и докладывать о результатах по мере необходимости. Как Вано и ее величество?..

– Они уже в госпитале, – отозвался дознаватель, а Валлиус добавил:

– С обоими все в порядке. Ваша жена пришла в себя, с ней работают психотерапевты.

– Ваше величество… – вновь заговорил Гектор, – что делать с… родственниками Софии Тали?

– Пока ничего не сообщать. Позже, – ответил император, наклоняясь над Агатой.

Брать ее на руки было страшно. Арена даже холодный пот прошиб – он опасался, что что-нибудь случится либо с дочерью, либо с контуром Софии.

София… неужели он больше никогда ее не увидит?

Император осторожно подхватил Агату на руки и медленно, боясь дышать, поднял с превращенной в пепел земли. Все осталось, как и прежде – дочь не двигалась, а контур облеплял ее тело, словно вторая кожа.

– Идемте к лифтам, – сказала Эн, и в ее голосе Арену почудилось сочувствие. – Я сама перенесу вас с Агатой.

– Спасибо, – проговорил император, прижимая к себе дочь.

– Пока не за что, – вздохнула Эн.

Обычно по выходным в госпитале было чуть спокойнее, чем в будни, но не в эту субботу. По сигналу тревоги, включенному по приказу Вагариуса, мобилизовали все службы, в том числе и Императорский госпиталь. Заведующие отделений, которые при обычном режиме по выходным на работе отсутствовали, были вынуждены в срочном порядке явиться в госпиталь и теперь толпились возле зала для переносов, ожидая главного врача. Прошло еще слишком мало времени для того, чтобы слухи разошлись в полном объеме, поэтому большинство сотрудников оказались не в курсе произошедшего и ждали дальнейших указаний.

Император с Агатой на руках, Эн и Валлиус вышли из двух лифтов одновременно. Главврач, оглядев застывших в изумлении сотрудников – не каждый день видишь императора, еще и с такой странной ношей, – скомандовал:

– Заведующий реанимационным отделением идет с нами. Остальные пока могут расходиться по своим рабочим местам. Домой никто не уходит.

Вперед вышел высокий мужчина с густыми черными волосами и направился следом за императором, Эн и Валлиусом, которые уже следовали к лифтам.

– Алекс, в какую палату? – спросила Эн, не оборачиваясь.

– Четыреста пять.

Арен разговоров почти не слышал – он нес Агату как можно осторожнее, стараясь не забывать про эмпатический щит. Ощущать сейчас чужие эмоции он совершенно не хотел – своих было слишком много.

Контур, коконом окружавший дочь, не мерцал и не пульсировал – просто светился, так же ярко, как и прежде, когда Агата лежала на земле среди пепла. И императору казалось, что он несет на руках не только дочь, но и Софию.

Милая маленькая София. Неужели больше никогда?..

– Сюда, – сказала Эн, распахивая перед Ареном створки белой больничной двери.

Палата, в которую вошел император, была очень просторной, с удобной, почти двуспальной койкой, широкой тумбочкой, столом у окна, парой стульев и даже шкафом для одежды – но Арен этого и не заметил. Он аккуратно, не дыша, положил Агату поверх белоснежного покрывала и с тревогой вгляделся в лицо дочери – бледное и по-прежнему безучастное. Она словно спала, но это точно был не сон – иначе Арен уже дозвался бы.