— Вот именно — сложный. — София кивнула. — И пока научишься его танцевать — замучаешься. Но зато когда научишься — так радостно!

— Когда я еще научусь, — вздохнула девочка. — От этого с ума можно сойти!

— Значит, вы умеете танцевать парстеп, София? — спросил Арчибальд, глядя на нее с интересом.

— Да, конечно.

— Почему же «конечно». Это большая редкость. Танец не входит в обязательную программу, Агате дают курс для общего развития, а вы?..

— А я научилась этому в институте, — пояснила София, чуть покраснев: на первом курсе она влюбилась в мальчика, который бредил танцами, в том числе парстепом. И научилась, чтобы произвести на него впечатление — ходила на дополнительные занятия, которые, к сожалению, были платными. Отец страшно ругался, что она тратит деньги на ерунду, а мама сказала: «Не только же тебе их тратить!» — благодаря чему он замолчал. Любовь потом прошла, а вот умения остались. — Мне… просто захотелось.

— Хм… а станцуете со мной?

София так удивилась, что не нашлась с ответом.

— Да, Софи! — Агата по своему обыкновению радостно подпрыгнула. — Мы видели, как ты рисуешь, играешь на фортепиано, вышиваешь, слышали, как поешь… Но ты еще не танцевала!

— Да! — повторил за сестрой Александр. Его высочество Арчибальд весело улыбался, глядя то на нее, то на наследников, и София сдалась.

— Я вряд ли смогу составить вам достойную пару, — призналась она честно. — Я не танцевала этот танец уже года два, если не больше. Если вы не боитесь, что я отдавлю вам ноги…

— При парстепе практически не требуется близкий контакт, так что я не боюсь. Нужно только найти пластинку с музыкой.

Отыскать пластинку не составило труда, и через пару минут из граммофона полилась мелодия для парстепа. Правда, Софии всегда казалось, что она не льется, а, скорее, грохочет.

Агата и Александр уселись на пуфы, стоящие возле фортепиано, как два зрителя, и радостно захлопали в ладоши. Для них все это было не более чем игрой, тогда как София немного насторожилась. С первого взгляда Арчибальд не произвел на нее впечатления легкомысленного повесы, каким казался Адриан, но она ведь могла ошибиться.

Танец действительно был непростым, под быструю и ритмичную мелодию. Двум партнерам, стоявшим в полуметре друг от друга, требовалось двигаться синхронно, будто атакуя, а затем отступая назад. Атака мужчины, несколько поворотов вокруг оси в полуобъятиях — затем атака женщины, и вновь движения по кругу, его руки — на талии, ее — на его плечах. Несмотря на то, что физических контактов было меньше, чем в вальсоне, парстеп всегда казался Софии более личным, интимным танцем.

Но принц не позволял себе ничего лишнего, и вообще он явно был сосредоточен на танце, стремясь не ударить в грязь лицом перед наследниками. Хотя, с точки зрения Софии, Арчибальду было не о чем беспокоиться — танцевал он прекрасно. Но и она, к своему облегчению, не оплошала.

И когда музыка закончилась, Агата и Александр вскочили с пуфов, радостно запрыгали и бросились к ним обоим — обниматься.

— Здорово, дядя Арчи!

— Здолово, Софи!

— Совершенно согласен, — сказал его высочество, кивнув. Посмотрел на Софию и добавил: — Вы молодец. И, кажется, скоро время обеда. Разрешите вас проводить?

— Ты будешь обедать с нами? — спросила Агата восторженно.

— Да, — ответил Арчибальд, не отрывая взгляда от девушки. И улыбнулся каким-то своим мыслям.

.

Сегодня на обеде было на три человека больше, чем в первый рабочий день Софии. С Арчибальдом она уже познакомилась, второй оказалась маленькая дочь принцессы Анны — годовалая Адель, а третьей — ее аньян, пожилая женщина по имени Гертруда, которую, как и Софию, взяли во дворец совсем недавно. Но это пошло всем на пользу — вновь прибывшие, особенно Адель и Арчибальд, сильно разряжали обстановку. Причем двоюродного брата императора, судя по всему, любили все присутствующие — начиная от самого императора, заканчивая Адрианом, который с явным интересом слушал рассказ родственника о последней активности Геенны. Рассказ был местами страшным, но местами, как ни странно, смешным — а может, Арчибальд делал его таким специально, и Софии иногда казалось, что она смеется даже слишком громко.