– Мне жаль, что он мертв, и все такое, – сказала она, игнорируя совет, прозвучавший у нее в голове, – но я здесь ни при чем. Вы меня слышите? Я ничего не делала. Я никого не резала. Если кто-то говорит, что это сделала я, то это ложь! Он был… не знаю, он говорил мне всякие гадости. Но я ничего не делала. Может, я его ударила, не исключаю… – Почувствовав вкус крови во рту, она с трудом сглотнула. – И не говорите… не говорите, что это сделала я, потому что я не имею к этому никакого отношения. Может, мы и толкнули друг друга пару раз, но не более того, понимаете, а потом он ушел, и больше ничего не было. Понимаете, это не моя вина, не моя вина, даже… если и была какая-то стычка или еще что-то в этом роде, то это не моя вина. – Лора слышала, как говорит все громче и громче, а ее голос звучит все пронзительнее, и понимала, что все больше начинает походить на тех сумасшедших, что стоят на углу улицы и кричат в пустоту. Она знала, как все это выглядело, но остановиться просто не могла.

– Ушел? – переспросила Бровастая. – Вы сказали: «Потом он ушел». Что вы имели в виду, Лора?

– Я имею в виду, что он ушел. Он ушел, вышел, что же еще? После того как мы подрались – на самом деле даже не дрались, а так… – после этого он просто надел джинсы, вышел и оставил меня там.

– В своем доме… на барже, одну?

– Ну да. Полагаю, он был из доверчивых, – сказала она и засмеялась, понимая, как это неуместно, но все же не сумев удержаться. Разве не смешно, что он проявил доверчивость? В таких-то обстоятельствах? Может, и не очень смешно, но все же. Начав смеяться, она поняла, что никак не может остановиться. Почувствовала, как лицо заливает краска, словно от удушья.

Детективы обменялись взглядами. Бровастая пожала плечами.

– Пойду принесу ей воды, – сказала она наконец.

Через мгновение Лора услышала ее крик, но не из кухни, а из ванной.

– Сэр, вы не подойдете сюда на минутку?

Лысый поднялся, и Лора почувствовала, что ее охватывает паника, и ей было уже не до смеха.

– Постойте, я не разрешала туда входить, – заявила она, но было уже слишком поздно.

Лора пошла за ним к ванной, у порога которой стояла Бровастая, указывая сначала на раковину, где она оставила часы (несомненно, принадлежавшие Дэниелу Сазерленду, поскольку на задней крышке были выгравированы его инициалы), а затем на ее валявшуюся в углу футболку, перепачканную кровью.

– Я порезалась, – объяснила Лора, чувствуя, что лицо ее пылает. – Я вам говорила. Я порезалась, когда лезла в окно.

– Об этом вы говорили, – подтвердила Бровастая. – А не хотите рассказать нам и о часах тоже?

– Я их взяла, – хмуро призналась Лора, – это ясно. Я действительно их забрала. Но это не то, что вы думаете. Я сделала это ему назло. Хотела… не знаю, бросить в канал и сказать, чтобы за ними нырял. Но потом я… Ну, я подумала, что эти часы могут для него что-то значить. Понимаете, когда я увидела гравировку на обратной стороне, то подумала: а что, если их перед смертью отдала ему мать или что-то в этом роде и они были особенными? Я собиралась вернуть их ему.

Лысый посмотрел на нее с грустью, как будто у него были очень плохие новости, что в общем-то так и было.

– Сейчас, – сказал он, – мы поступим следующим образом. Мы отвезем вас в полицейский участок, чтобы задать еще несколько вопросов. Вам придется отвечать на вопросы под присягой, вы понимаете, что это значит? А еще мы собираемся взять у вас образцы, которые сравним с найденными на месте преступления.

– Образцы? Какие образцы?

– В участке сотрудник возьмет у вас материал из-под ногтей, расчешет вам волосы, чтобы получить их образец, вот так. В этом нет ничего страшного, так что беспокоиться не о чем…