Кто в своем уме станет стрелять в такого ценного заложника?

— Послушайте, ваше сиятельство… — начал Хриплый.

— Нет, это вы послушайте, сударь.

Юсупов лишь чуть возвысил голос — но на мгновение показалось, что вздрогнул даже пол под ногами. Услышали все — и свои, и чужие… может быть, даже на улице.

— Оставьте требования при себе: здесь они никому не интересны, — продолжил он. — Сложите оружие, сдайтесь полиции. И просите суда и снисхождения государыни императрицы. Подумайте, судари, подумайте еще раз! — Юсупов сделал многозначительную паузу. — Если не о себе — то хотя бы о своих близких.

— Замолчите! — Хриплый снова выхватил пистолет — хорошо знакомый мне кольт. — Мы не желали кровопролития — и не желаем теперь. Но если нас вынудят…

— Расскажите об этом убитым! — громыхнул Юсупов. — Вы уже и так за…

Бах! Бах! Бах!

Слова старого князя потонули в грохоте выстрелов. Откуда-то сверху посыпалась штукатурка. Разрядив в потолок кольт, Хриплый выбросил на пол опустевший магазин — и тут же перезарядил. Сзади сдавленно закричали женщины, кто-то из военных отступили на полшага… А Юсупов даже не дернулся.

Вот так старец. Из железа их тогда делали, что ли?..

— Полиция уже на пути сюда, — устало вздохнул он. — Но еще не поздно принять верное решение.

— Мы уже приняли свое решение, ваше сиятельство! — Хриплый шагнул вперед и нацелил дуло кольта Юсупову в грудь. — В тот самый час, когда пришли сюда. Нравится вам это или нет — вам придется нас выслушать!

— Валяйте. — Юсупов пожал плечами. — Думаю, где-то десять минут у вас есть.

И снова этакая победа. Вряд ли старый князь мог заткнуть рот террористам — но одним своим словом он обесценил, смешал с пылью все, что они собирались сказать. Выставил бессвязным лепетом — который, конечно, послушают, но…

— Мы воспользуемся любой возможностью донести нашу волю и волю простого народа до тех, кто обычно глух к любым словам. Не наша вина, что людям приходится браться за оружие, чтобы получить то, что принадлежит каждому по одному лишь праву рождения!

Хриплый заготовил целую речь и собирался произнести ее во что бы то ни стало. На этот раз Юсупов даже не стал его затыкать — просто едва слышно усмехнулся.

— И не наша вина, что приходится идти на подобные меры. Даже сейчас я могу лишь надеяться, что государыня императрица услышит тихий, слабый голос простого народа. Телевидение, газеты, радио — все принадлежит вам! — Хриплый неуклюже ткнул стволом кольта в сторону Юсупова. — Одаренным аристократам, богачам, которые считают себя выше любого закона — и человеческого, и даже закона Бога!

Все-таки студент: слишком складно говорит. Работяга с завода вряд ли смог бы выдать подобное даже читая по бумажке — а этот, похоже, еще и сочинил все сам. Витиевато, пафосно, длинно… и малоинформативно. Парень распалялся все больше, но пока так и не перешел к, собственно, требованиям.

Наверное, ему будет очень обидно не успеть до появления городовых.

— Может, мы… Все мы до единого! — Хриплый окинул взглядом свою нахохлившуюся и ощетинившуюся винтовками банду. — Умрем сегодня, прямо здесь. Но память о нас будет жить вечно! И вместе с ней будут жить идеи народовластия, которые уже не получится похоронить… ваше сиятельство. — Хриплый подошел к Юсупову чуть ли не вплотную. — Не получится — даже если вы убьете нас всех.

— Вы сами убили себя, сударь. — На мгновение на лице старого князя мелькнуло что-то похожее на искреннее сожаление. — Но, что куда печальнее, своим поступком вы на корню губите те прекрасные идеи, для которых, без сомнения, однажды наступит…