– Я не вижу ничего больше чем на пару сотен метров,– Тиландер улыбнулся на мои слова:

– Матросы привыкают видеть лучше, проводя много времени на воде. Имеет значение все – цвет волн, изменение фона, буруны. Нельзя полагаться только на глаза, надо слушать, слух может уловить опасность раньше чем глаза ее увидят.

Дни шли за днями: большую часть времени я просто валялся в каюте. Периодически спускался в трюм, чтобы пообщаться с конюхами и пастухами. Не знаю как они переносили этот смрад, но для меня получасовое пребывание в трюме было равнозначно смерти.

На двенадцатый день плавания стало заметно теплее: выйдя утром на палубу я не стал ежиться от холода. А спустя пару минут услышал радостные возгласы:

– Солнце, солнце,– услышав заветное слово, поднял голову, вглядываясь в небо. На востоке, сквозь пелену облаков, проглядывалось очертание небесного светила. Нет, самого солнца не было видно, но светлый обод звезды можно было разглядеть на небосклоне. Услышав возгласы на палубу выскочили Ната и Труди, озираясь в поисках светила.

– Где оно? – я показал рукой на восток, где бледное диск светила давал надежду на лучшее. Пользуясь ориентиром в виде силуэта солнца, Тиландер колдовал с секстаном, пытаясь определить наше местонахождение.

– Макс, нам надо приблизиться к берегу, чтобы не пропустить Гвинейский залив. Мои расчеты приблизительны, но мы должны находиться вблизи экватора,– американец вглядывался в силуэт солнца, переводя взгляд на показания своего сектанта.

– Мы не уйдем с благоприятного для нас течения, если будем плыть близко к берегу?

– Уйдем, но если мои расчеты верны, нам все равно придется меня курс на юго-восток,– Тиландер еще раз проверил свой прибор,– мы примерно между десятью и пятью градусами северной широты, а это значит, что надо менять курс.

– Герман, я всецело доверяюсь твоему чутью и расчетам, делай как считаешь нужным.

Получив одобрение, Тиландер приказал поднять новый курс на сигнальном фале: «Катти Сарк», повинуясь рулевому колесу стала забирать влево. Кончик бушприта теперь указывал прямо на бледный силуэт небесного светила. Следующие в кильватере суда повторили маневр, встреченный на всех кораблях оглушительными криками.

– Долго нам еще плыть? – Ната не скрывала нетерпения.

– Думаю неделю или чуть больше,– Тиландер кивнул, подтверждая мой ответ. И все-таки американец был гением в мореходном деле: спустя три часа плавания по новому маршруту, с «вороньего гнезда» раздался крик:

– Земля, земля!

Пасмурный воздух словно немного сгустился, а спустя пару минут я и сам увидел темнеющие очертания земли.

По сигнальному фалу пополз новый курс и «Катти Сарк» сделала правый поворот, меняя направление к югу.

– Еще не дошли до Залива,– пояснил свои действия Тиландер, словно оправдываясь.

– Это лучше, чем бы прошли – пришлось возвращаться назад и искать береговую линию,– успокоил капитана. Изменение курса на паруснике встретили со вздохом разочарования, словно мы были у цели и снова стали отдаляться. Ночь шли на малом ходу, практически убрав все паруса: Тиландер не хотел уходить на юг слишком далеко и оказался прав. Ближе к обеду, земля по левому борту пропала – мы дошли до начала огромного Гвинейского залива.

Повторное изменение курса на восток на паруснике встретили уже не так радостно. Шел тринадцатый день после отплытия с Лансерота, люди банально устали. Для моих Русов ничего не стоило пройти несколько десятков километров по суше, но на море они были беспомощны.

– Герман, пристанем к берегу, дадим людям день-два отдыха. Пополним запасы питьевой воды, дров, сена. Да и охота не помешает, свежатинка куда лучше окороков и солонины.