– Тогда догнать!!

– Не на чем, государь, – с виноватым видом доложил Теренций.

– Не понял? – с угрожающим видом выговорил император.

Луций решил поддержать центуриона:

– Обе наши лодки – большая, для парадных выездов, и малая, для прогулок, – испорчены.

Адриан сбросил плащ и подозвал Теренция поближе.

Антиной, стараясь остаться незамеченным, пробрался к выходу и выскочил на палубу. Вслед за ним через противоположный выход зал покинул Мацест.

– Как же ты, центурион, охраняешь императрицу? Как этот негодяй получил доступ в ее личные покои?!

– Это по моей вине! – ответила Сабина.

– И по моей тоже! – подхватил Луций.

– Я тоже прошляпил, – сознался центурион. – Надо было держать его на привязи…

– Теперь поздно вздыхать, – прервал его император. – Немедленно отыскать переправочное средство, отправить людей на противоположный берег, перекрыть все дороги, ведущие из Хмуна. Утром устроим облаву.

Теренций торопливо покинул зал.

Император, не переводя дыхание, похвалился плененным зверем:

– Что, хорош?! Ему еще года нет, а как он ужасен и свиреп. Я постараюсь приручить его. Он будет послушен мне, как мой пес Верный!

– Это невозможно, государь! – заявил вошедший вслед за императором Артемион. – В таком возрасте дикого зверя нельзя отучить от природной жестокости. Как утверждают знатоки, приручить дикого зверя – невероятно трудная задача. Философы настаивают, что в таком возрасте ему уже невозможно доказать, что жить страстями – самая худшая участь, которая может ожидать живое существо, тем более обладающее зачатками разума. Если бы взяться за него в молочном возрасте…

Артемион с интересом глянул на льва и даже попытался погладить его по намечавшейся к росту гриве.

Зверь попытался схватить его руку.

– Да, – с сожалением констатировал ритор, – уже поздно. Его природа дика и необузданна.

– Ничего, обуздаем, – пообещал император. – Для начала свяжите ему пасть. Впрочем, сначала накормите его и начинайте подавать обед.

Он неожиданно обвел взглядом присутствующих и удивленно спросил:

– Где Антиной? Где этот неслух, которого я вчера спас от хищного зверя, вероятного отца этого чудовища? – он кивнул в сторону молодого льва, которого трое охотников с трудом сумели оттащить к двери. – Еще вчера он пообещал отвратить от меня любую беду, которую якобы сулят нам боги.

– Прежде всего мрак и порожденную им тень, – возразил Луций. – Этот Антиарх… то есть Сацердата… то есть Епифаний…

Император продолжил список:

– Он же Марк-потрошитель… Это имя он носил до того, как дезертировал из Десятого вспомогательного легиона, а Епифанием стал, когда покушался на меня в Антиохии.

– Теперь он подался в чародеи, – ответил Луций, – а то и в небожители.

Адриан удивился:

– Ишь куда замахнулся!..

Затем император неожиданно напрягся, повысил голос:

– И все же где Антиной?!

В этот момент вбежавший Мацест доложил, что юноша, выскочив из зала, заявил, что император повелел ему проследить за Антиархом.

– Как это? – изумился император.

Мацест доложил:

– Антиной отвязал ялик и бросился в погоню за преступником.

– Он с ума сошел?! Вернуть немедленно!!!

Император бросился к выходу.

Все толпой устремились за ним.

Выбравшись на верхнюю палубу, император бросился к правому борту, обращенному в сторону реки. Мацест указал ему на парус, поднятый на ялике, который, убыстряя ход, двигался к противоположному берегу.

Адриан бросился вдоль борта:

– Немедленно раздобыть лодки и в погоню!

Он перебежал к противоположному борту и неожиданно наткнулся на сидевшего на корточках негра.

– Кто это? – закричал император.