– Нет, не помню, – звонко произнесла она и передёрнула плечиками по-взрослому. – Но я помню, что копала что-то руками и мне обязательно надо было успеть это сделать до того, как солнце зайдёт… И ещё я помню мужчину. Он поцеловал меня в лоб. И ещё… Ещё он сказал «спасибо».

Корсен гневно засопела, и Киллиан понял, что эту часть рассказа она слышит в первый раз.

– Мужчину? – заинтересовался не на шутку Айвор. – И какого же? Как я?

– Нет, – замотала она головой – только кудряшки заплясали. – Не как ты. Он некрасивый был. И младше.

– Такой же молодой, как вот этот юноша? – хлопнул он по спине Киллиана.

– Ещё меньше, – решительно сказала Кэрис. – Он был как сын мясника, который привозит нам окорока на продажу иногда.

Айвор вопросительно уставился на Корсен. Та задумалась:

– Шестнадцать вёсен… нет, уже семнадцать.

– Ха, мальчишка, а не мужчина, – развеселился Айвор. – Некрасивый… А одет он был как тот сын мясника или как я?

– Не так и не так, – вздохнула девочка. – Во всё коричневое и серое… Я не помню! У него ещё шляпа была. С пером таким, полосатым.

– Не пойдёт, – нахмурился Айвор и прищёлкнул пальцами: – Эй, Корсен, принеси-ка мне зеркало. Любое, только маленькое. Ну же, быстро!

Колдунья подхватилась с места и, придерживая юбки, метнулась из комнаты. Послышался топот, потом – гневный окрик и жалобное лепетание дворецкого. Зеркало Айвор получил через минуту, не больше – овал в ладонь шириной, заключённый в полированную медь.

– Подойди-ка сюда, дитя, – подозвал Айвор девочку. Та послушно, хотя и не без страха, подсела к нему. – Ближе, ближе, что же ты так дрожишь… А теперь, когда я поднесу зеркало к твоему лицу, дунь изо всех сил, думая о том мальчи… кхм, о том мужчине.

С этими словами Айвор достал платок, в котором Киллиан с удивлением узнал «сестрин подарок», и начал натирать зеркало по кругу, против часовой стрелки. Постепенно гладкая поверхность становилась матовой, шершавой на вид, и переставала отражать что-либо. В глубинах стекла точно поселилась ночная вьюга – белёсое мельтешение во мраке. На полированной меди оправы медленно проступал иней.

– Сейчас! – приказал Айвор и сунул девочке под нос зачарованное зеркало.

Она зажмурилась крепко, до морщинок на лбу – и подула.

Вьюга в зеркале замедлилась – и сложилась вдруг в осмысленный узор, как в калейдоскопе. Только вместо орнамента было человеческое лицо.

– Знаете такого? – Айвор небрежно бросил зеркало Корсен, и она едва успела подхватить его над самым полом.

– Нет. Никогда не видела. Но я редко выхожу из дома и почти не бываю в деревне. Разве что… Джонсон! – позвала она слугу.

Но «дворецкий» тоже не признал измождённого юнца, таращившегося из мутных глубин зеркала.

– Что ж, придётся прогуляться до деревни, – неохотно признал Айвор. – Поднимайся, друг мой. До темноты уже не так много времени, и что-то мне подсказывает, что на ночлег нас если и пустят, то без всякой охоты. Корсен, зеркало я у тебя заберу… Так сказать, в качестве платы, – недобро улыбнулся он. – И радуйся, что плата столь мала.

Покидая прибежище последних колдуний из рода Оллен, Киллиан нарочно задержался на пороге, чтоб разглядеть столбики перил. Верхняя их часть действительно была выполнена в виде химер – грубоватые поделки из дерева, потемневшие от дождей и солнца. Чудовищные зубы впивались в брусок, и казалось, что он вот-вот рассыплется в щепу под натиском челюстей. Змеиные хвосты сплетались в единый тугой жгут и тянулись по ступеням, повторяя все изгибы так, что издалека их можно было принять за бортик. Едва обозначенные лапы крепко прижимались к столбикам-туловищам, а когти отчего-то были темнее, чем остальное дерево.