На ящик, обитый по краям железными кованными пластинам, прыгнуло чёрное, гибкое тело Малавара. Внешне он напоминал домашнего кота. Но у меня язык не повернулся бы назвать его домашним. Потому я и прикусила язык, едва сдерживаясь, чтобы не позвать «кис-кис» упрямое животное, которое должно было мне помогать, а на деле лишь критиковал.

Этот дом под названием «Постоялый двор госпожи Феннели» был третьим в моем списке. Два предыдущих места я уже обыскала, устроившись под видом прислуги. Задачей Малавара было узнать, у кого еще сохранились магические вещицы. А моей: предстать перед хозяевами заведений и устроиться на работу.

От воспоминаний о первом месте и его хозяине, у меня мурашки по спине пробежали. Толстый Жак, владелец таверны «Сизый Жак», с лилово-сизым носом, сальными глазками и противным запахом изо рта, взял меня на работу в прачечную. Зря. Потому как в первый же вечер он получил по своей наглой роже мокрым полотенцем за приставания. Хорошо, что у скупщиков старья взял лишь пару стульев да колченогий комод бабушки Версавии. Я быстро управилась, обыскав нужную мне мебель. К сожалению, ни одной вещицы, содержащей в себе хоть толику бабушкиной магии обнаружено не было.

Вторым местом был дом городского главы, старика с совершенно лысой головой, которую он прятал под видавший виды парик. Он забрал себе бабушкину кровать. Ой! Страшно вспомнить лицо господина Жерара, когда я вылезла из-под его кровати! Он схватился за сердце и, ткнув в меня скрюченным артритом пальцем, прохрипел обидное «Ведьма!». Дом я поспешила покинуть, пока слуги приводили его в чувство. Моему разочарованию не было предела, когда я поняла, что и в доме господина Жерара вещиц, созданных с помощью магии, тоже не оказалось.

И вот теперь я трудилась на постоялом дворе госпожи Феннели.

2. Глава 2

Госпожа Феннели была до крайности скупа и во всем искала для себя выгоду. Потому взяла на аукционе кое- из бабушкиной мебели практически за бесценок. У меня был доступ во все комнаты небольшого отеля. Во все, кроме чердака и подвала. Ходить туда запрещалось. И если бы не пожилой смотритель отеля, господин Дженкинс, возможно я не смогла попасть сюда, в подвал. Добрый старик, не привыкший к проявлениям заботы, был тронут, когда я сварила для него бульон. Хлюпая простывшим носом, старик утирал скупые слёзы и поедал мой бульон с клецками. Ну а после, увидев, как я кручусь у запертой двери в подвал, заговорщицки поднёс палец ко рту и знаком приказал молчать. После отпер мне подвал и удалился, старательно делая вид, будто не приметил чёрного кота, деловито прошмыгнувшего в приоткрытую дверь…

— В этой тумбочке вы уже проверяли. И в той тоже. Поищите в другом месте.

— Малавар, от тебя было бы больше проку, если бы ты помогал.

— Я не могу, хозяйка. У меня лапки. Открывать дверцы мне не под силу.

— А стащить с кухни кусок рыбы, который я припасла для ужина, значит под силу? Мыши хоровод вокруг тебя водят, а ты и усом не ведёшь.

— Мыши нужны будут для ритуала. Так пусть пока бегают.

— Какого ритуала? Ты ничего не говорил, про то, что мне нужны будут мыши!

— Тише! А то придётся объясняться, зачем забрались в подвал. Это у вашей покойной бабки язык был подвешен, что надо. У вас нет. Старая карга любого уболтать могла. Пусть ей икается там, где она есть.

— Малавар! Не позволю так отзываться о бабушке!

— Так это самое лестное. Слышали бы вы, что о ней говорили горожане! А молочник и хозяин бакалейной лавки слали такие эпитеты в ее адрес, что даже у меня шерсть дыбом вставала.