Еще минуту стою, не двигаясь, ощущая, как дождь усиливается, и бегу на остановку.

Вот же урод! Права была Нина Михайловна! И нечего пытаться найти что-то подходящее по специальности. Нужно устраиваться официанткой или продавщицей и не морочить себе голову.

Размечталась, экономистом без опыта работы. Как же. Даже без образования!

Приезжаю домой и снимаю с себя всю промокшую одежду. Закидываю ее в стирку, а сама закутываюсь в махровый халат и завариваю себе чай. Сев на подоконник на кухне, я уныло наблюдаю за спешащими прохожими и снова начинаю плакать.

Я неудачница. Детдомовка. Сирота. Ни в университет меня не возьмут, ни на работу. Вот пойду завтра устраиваться продавщицей – и все, это мой потолок. Так и просижу всю жизнь за кассой.

Мой грустный мысленный монолог прерывает приход Нины Михайловны.

— Васенька, ты дома? — кричит она с порога, и я отвечаю:

— Да, уже пришла.

Женщина заходит на кухню и ставит сумку на стул.

— Не взяли, да? — понимает она по моему лицу все.

— Взяли…

— Тогда почему ревешь? Не понимаю. Радоваться надо!

— Я сама не пошла. Вы были правы, вокруг одни проходимцы.

— Что он хотел? — сжимает зубы женщина и садится рядом.

— Чтобы я его обслуживала… под столом!

— Вот урод! — в сердцах выкрикивает Нина Михайловна, а я аж подскакиваю от неожиданности.

— Ну ничего! Зато я принесла тебе хорошую новость. Так и знала, что там не сложится.

— Какую? — подаюсь вперед я, но женщина меня останавливает, хитро подмигнув.

— Грей чай, а я пока переоденусь. Промокла вся. Приду и все расскажу.

Нина Михайловна уходит, а я вскакиваю к плите. В ожидании покусываю губы и нервно вздыхаю. Что же она такого хочет рассказать?

Наконец-то она появляется на кухне и садится напротив.

— Ну что ж, Васенька, тебе повезло, — начинает разговор женщина. — Декан вернулся из отпуска на неделю раньше, и я сегодня смогла его поймать и поговорить.

— И что? — выдыхаю я, наклонившись вперед.

Нина Михайловна, будто нарочно, медленно отпивает чай и отвечает:
— Пришлось поуговаривать его, конечно, но у нас с ним старые счеты, так что он нашел тебе место работы.

— О, как же это замечательно! — Я подскакиваю и крепко обнимаю женщину.

— Погоди радоваться! — серьезно добавляет она.

— Почему? Неужели директор тоже из этих… извращенцев?

— Да вроде нет. Дело не в этом…

— А в чем?

Нина Михайловна молчит, а потом вздыхает.

— Знаешь, фирма, в которую тебя направляют на стажировку, довольно крупная. Очень крупная, понимаешь? Это прям уровень! Если поработаешь там, тебя потом оторвут с руками и ногами. И в университет спокойно поступишь!

— Ого… — выдыхаю я. — Но почему мне кажется, что там есть жирное но?

Женщина хмурится, и я понимаю, что права.

— Да, там есть один существенный недостаток.

— Ну, говорите уже! — восклицаю я, не удержавшись.

— Их босс!
— Но вы же говорили, что он не извращенец?

— Он и не такой, как говорят. Он намного хуже! От него сбегают все помощницы: кто в истерике, кто сразу к психологу. Это просто цербер! Вот сейчас как раз сбежала очередная, и ему срочно нужна новая.

Я скисаю, понимая, во что мне предлагают ввязаться. Но потом поднимаю решительный взгляд на женщину.

— Я пойду!

— Но он же такой…

— Не хуже, чем некоторые детдомовские ребята. Поверьте, я прошла такую школу жизни, что мне уже никакой черт в костюме не страшен!

— Даже так! — восхищенно выдыхает Нина Михайловна.

— Да! Пойду готовить одежду на завтра. Нужно выглядеть с иголочки, я так понимаю?

— Да, ты права…

— Что ж, хоть я и замочила свой костюм, но у меня есть новая блузка и та самая юбка-карандаш.