– Я срисовал магический след. Ты изменила траекторию полёта болта.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Не уверена, что это я. Ты сам увернулся. Я только заметила тёмную фигуру и услышала щелчок тетивы.

– Ну, щелчок прозвучал уже после твоего крика.

– Может быть. Сейчас мне трудно вспомнить. Но человека я увидела чуть раньше и почувствовала тревогу.

С этими словами я прижимаю правую руку к сердцу, как бы демонстрируя, что почуяла опасность чем-то вроде сердечной мышцы.

Взгляд парня немедленно смещается вслед за моей кистью, да там и остаётся. Он как-то судорожно сглатывает.

Не сразу понимаю, что именно его там привлекло, пока не опускаю глаза. Мокрое платье, прилипшее к груди, обрисовывает её во всех подробностях. А если учесть, что на корсет у меня денег никогда не было, то замёрзшие от холода соски предательски стоят дыбом.

Ойкнув, я спешу скрестить руки на груди. Горячая волна, прокатившись по всему телу, опаляет щёки.

– Ладно. – Парень снова сглатывает. – Нам пора идти. Не хотелось бы остаток ночи провести в участке. Здешняя стража появляется, как правило, тогда, когда всё заканчивается.

Подхватив меня под локти, он одним слитным сильным движением поднимается сам и ставит на ноги меня.

Как-то бесцеремонно это у него получается. Я ему что, игрушка?

– Я и сама могу встать, – ворчу я смущённо, отталкивая его руки.

И замечаю, как по его лицу пробегает тень. Я проходила практику в городской больнице и ни с чем не спутаю это выражение лица. Ему стало больно.

– Ты ранен! – с уверенностью восклицаю я, отбросив всякие церемонии.

Сейчас во мне говорят мои профессиональные навыки.

Он морщится.

– Пустяки, царапина, болт прошёл по касательной.

– Я должна осмотреть рану, – решительно заявляю я. – У меня есть опыт целительства.

– Не здесь. Ты же не хочешь остаться в одиночестве в таком месте? Если я потеряю сознание, то защитные плетения, которые я раскидал, погаснут.

Он, конечно, прав, но…

Втягиваю носом воздух. Во время дождя все запахи обостряются, а их много: пахнут растения из сада, который за забором, пахнет намокшая земля, озоном пахнет воздух, хотя это, скорее, не из-за грозы, а оттого, что кое-кто швыряется молниями. Откуда-то доносится запах сандала, неуместный на поселковой улице.

Из-за всего этого обилия ароматов я и не учуяла сразу характерный запах железа.

– Царапина, говоришь? – рявкаю я. – Но сознание при этом ты можешь потерять, да? Нужно хотя бы кровь остановить. Остальное можно и потом. Показывай где.

Хотя необходимости в этом нет, я и сама уже знаю, что болт зацепил левое плечо парня. Во-первых, помню траекторию, во-вторых, есть у меня способность чувствовать, где у человека болит. Медлить нельзя, надо действовать.

Наклонившись, надрываю подол юбки и отрываю широкую полосу.

– Оу! – восклицает парень. – Вечер становится интересным.

– Помолчи лучше, – фыркаю я.

Сейчас я делаю то, что у меня получается лучше всего. А в такие моменты смутить меня трудно. Перетягиваю плечо выше места ранения.

Только сейчас соображаю, что мой пациент продолжает держать зонтик.

– Дождь почти закончился, не трать силы, – командую я, отметив, как дёргается в ответ бровь у парня. Он явно не привык, чтобы ему указывали, что делать. Однако ума послушаться хватает. И он убирает зонт. С небес всё ещё немного моросит, но, учитывая, насколько мы вымокли, это уже не стоит внимания.

Я снова собираю книги и сама подхватываю свой саквояж, прежде чем это сделает мой пациент.

– Сам дойдёшь? – с тревогой спрашиваю я. – Подъём сложный?

– Я в норме, дойду, – чуть резковато отвечает парень.