– Мне нечего показывать нашим целителям. – Кестер подворачивает короткий рукав, демонстрируя левое плечо. – Чисто, даже рубца нет.

– Интересно, – задумчиво произносит секретарь, и в его взгляде, обращённом на меня, появляется уважение. – Но порядок есть порядок. Нужно измерить уровень дара у мисс Ларсен, прежде чем зачислить её в ряды адептов.

– Несомненно, – отвечает Кестер. – Поскольку мисс Ларсен здесь ничего не знает, я сам отведу её после завтрака к декану Мардего. Я ведь не нужен вам сейчас, дядя?

Лорд благосклонно кивает.

– Хорошо, Кес, с ректором я пообщаюсь без тебя, но… – Он поднимает указательный палец. – … целителям ты непременно должен показаться. Не забывай, что у тебя скоро самое важное событие в твоей жизни. Ты должен быть в идеальной форме.

– Я помню, – кивает Кестер. – Прошу, мисс Ларсен.

Кестер открывает передо мной створку двери и пропускает вперёд.

Едва мы оказываемся в коридоре, уголки губ парня приподнимаются в улыбке.

– Тебе идёт эта форма, Мели. – В голосе Кестера появляются тёплые нотки. – Я залюбовался.

– Не говори глупости. – Я отворачиваюсь, чтобы скрыть смущение.

– Брось, Мели, это же нормально – говорить комплименты красивой девушке.

Кестер произносит это так легко, по-приятельски, что я немного расслабляюсь.

– Я не привыкла к такому обращению, – серьёзно объясняю я. – У нас всё было очень строго.

Нет смысла молчать о своём происхождении, это всё есть в предоставленных бумагах. Да и стесняться тоже нет смысла. Я открываю рот, чтобы сообщить Кестеру, что я из приюта. Это поможет сразу установить границы между девушкой простого происхождения и парнем, который принадлежит к аристократическому семейству. Но Кестер опережает меня.

– Строгие родители? – предполагает он и вздыхает. – Это хорошо. Хуже, если родителей нет.

Поднимаю на него удивлённый взгляд.

– А тебе откуда это знать?

– Я сирота, – просто говорит Кестер.

– А мужчина там, в ректорате…

– … мой дядя и опекун.

Мы выходим из административного здания, и я некоторое время осмысливаю то, что сказал Кестер. Получается, что у нас есть что-то общее в судьбе. Но очень отдалённо. У детей аристократов есть родственники и опекуны.

– Нет у меня строгих родителей, – насупившись, выдыхаю я. – Я выросла в приюте.

Кестер останавливается.

– Но у тебя дар.

Это звучит скорее как вопрос. Я пожимаю плечами и сухо говорю:

– Так иногда бывает.

Вот и сказала главное. Но остальное я обсуждать не готова. Самая вероятная версия появления детей с даром среди бедноты – это когда какой-нибудь богатей увлекается наивной девушкой из прислуги. И ребёнок от такой связи – позорное пятно на чьей-то репутации. От таких детей избавляются. Изредка их топят, но в этом случае велик риск для матери отправиться на виселицу, поэтому чаще всего малышей оставляют на крыльце обители или больницы. Согрешившие матери, если не удаётся скрыть позор, впоследствии оказываются в закрытых обителях.

Спасибо Кестеру, что он не строит никаких версий. Да и едва ли он в курсе, какие проблемы бывают у простых людей. Сирота сироте рознь.

– Из тебя получится замечательный целитель, – ободряюще говорит он.

– Если меня не выгонят, – хмыкаю я, вспомнив о подслушанном разговоре. – Я не очень-то вписываюсь в здешнее общество.

– Глупости, если у адепта дар, как у тебя, при чём здесь общество?

Он что, правда так думает? Но в этот момент мы подходим к столовой, и запахи, исходящие из приоткрытой двери, выметают из моей головы все посторонние мысли.

Завтрак в самом разгаре. Столовая переполнена.

Кестера окликает какой-то парень, и нас разделяет поток студентов.