- Тогда держи. Или сама не справишься?
- Если хочешь снимать, то сам и надевай тогда. - И руки вверх подняла, не понимая, что грудь еще больше демонстрирует. И снова заставляет кровь отлить от головы, устремиться туда, куда совсем сейчас не надо бы!
- Ок. Давай, посмотрим, что из этого выйдет…
Как назло, сетка запуталась в волосах, наделась на нее не сразу. Стефания долго покорно ждала, пока я справлюсь… Потом психанула и надела ее сама.
- Будешь должен.
- Вот как? Ты не заигралась?
- Нет. Такая услуга не обсуждалась. Делаю в долг.
- Если ты глянешь в зеркало, то поймешь, что это я с тебя должен что-то взять. За муки при просмотре…
Ну, только дурак мог додуматься, что красивую женщину стоит уродовать лишним тряпьем. Зачем эти нитки, перья, какие-то перевязочки? Не прячут ничего, не делают ее менее голой.
- Тебе нужен психиатр!
Зато мы разрядили обстановку. Какой стояк выдержит, если его хозяина искренне зовут дураком? Правильно, только у дурака и выдержит. А я себя дураком не считаю.
- Само собой. Нормальный человек с тобою разве связался бы? Ни за что.
- Ты маньяк, все-таки? Да?
- А ты рада, что наконец-то нашла того, кого искала?
Слова, конечно, дело хорошее… Особенно, когда скучаешь… Но когда в твоих руках стоит молодое красивое тело и снова рыпается, в попытке ударить ногой… Можно и взаправду стать маньяком - тем самым, озабоченным.
- Ты постоянно ищешь повод, чтобы меня унизить и оскорбить! Кому такое понравится?
- Господи. Тебе эта тряпка не по размеру, не по фасону, не по стилю. Не знаю, как это правильно.
Подбородочек немного опустился, стал не таким воинственным. Бровки чуточку разошлись от переносицы.
- В общем, ты выглядишь по принципу: обнять и плакать. Как будто нацепила последнее, что было в доме, и теперь из него вываливаешься.
- Очень хорошо. Значит, можно не снимать.
- Прямо домой отправишься в этом? - Представил себе Стефанию, идущую по улице в таком прикиде… Звездец. День жестянщика обеспечен всему кварталу, а еще куча свернутых шей и подбитых глаз…
- Ну, раз так я не привлеку ничье внимание… Лучше, конечно, в этом, а не в слишком ярком красном платье…
Говорит своим ртом одно, а глазами - совсем другое. Почему-то смотрит на мои губы, а свои облизывает… Кажется, даже не понимает, как это выглядит. Как будто ей тоже очень хочется… чего-то.
- Конечно, не привлечешь. Если успеешь сдаться санитарам до того, как тебя менты примут.
- Ну, тогда я лучше сразу выйду, хорошо? Прямо сейчас? Выпустишь? - И снова облизывается, и смотрит с прищуром из-под тяжелых век.
- Да. Выпущу. Только утрясем с тобой пару моментов…
Губы у нее - реально сухие. Даже трещинки видны - до того пухлые, красные, что кожа не выдерживает этой полноты. Но вкусные до ужаса. Можно облизывать их бесконечно.
- Ммм… Что ты делаешь? - Затрясла головой, типа пытаясь вывернуться. А телом льнет, все плотнее и плотнее, и руками по бокам обхватывает, держится… Пальцы вверх по спине поползли, приятно так, что дух захватывает, в горле сохнет от потребности продолжить. - Отпусти! Об этом не было речи!
- Не надоело падать за вечер? - Оторвался от губ, неподатливых, плохо слушающих хозяйку, прихватил кусочек кожи на шее. Слизнул капельку испарины. - Отпущу - снова брякнешься. Оно мне надо, с пола тебя подбирать?
- Могу поваляться. Подбирать не обязательно. - А сама встает на цыпочки, тянется навстречу, подставляет мне плечи.
- В моем доме падшие женщины ни к чему. Нужны лежащие в правильных местах…
Надоело топтаться на одном месте и держать ее, чтобы реально не свалилась. Руки чешутся, чтобы как следует облапать ее всю.