Наблюдая за тем, как она изучает, то что я прохожу, я анализирую ее слова дальше. Ей нравится математика, потому что она неизменна, и она знает, чего ожидать? Значит ли это, что ей не нравятся перемены или неизвестность? Если да, то почему? Иррациональный страх или с ней случилось, что-то плохое?

— А я не люблю математику, потому что она не имеет для меня никакого смысла. Особенно вот эта.

Я показываю пальцем на книгу.

— Поэтому у тебя такое плохое настроение?

— Не только. У меня все тело болит от постоянных тренировок, а в эти выходные у нас важная игра. Мы играем на выезде в Москве и на меня давит необходимость выиграть.

— Ты едешь в Москву? В эти выходные?

Она оживилась, и я не могу не задаться вопросом, почему.

— Да. А что, столица волнует тебя больше, чем математика?

Только бы она не сказала, что у нее там парень. Черт, это нарушит все мои планы. Я не стану лезть в отношения, у меня есть принципы, немного, но есть.

— Нет, ничего, — она опускает голову, хмурясь.

— Ты плохо врешь. Почему не хочешь сказать мне, — нажимаю я, решив добиться от нее ответа.

И неожиданно для меня, она отвечает:

— У меня есть друг, который там живет.

— Друг?

— Угу, — она перевернула еще одну страницу. — На какой параграфе вы остановились? Расскажи с чем конкретно у тебя проблемы.

Я знаю, что она просто пытается сменить тему, но это не удастся.

— Парень? — спрашиваю я, игнорируя ее вопрос.

— А разве ты не хочешь знать?

Вот же сука, как бесит.

— Мы на пятом параграфе, — похоже, мне придется приложить больше усилий, чем я предполагал. — Я не езжу в автобусе с командой, а предпочитаю свою машину, особенно если ехать недалеко.

Я бросаю эту информацию, надеясь, что она клюнет на эту наживку.

— Значит, ты поедешь сам?

— Угу, — отвечаю с неохотой, подражая ей.

— У меня там подруга, Варя, — объясняет она и я выдыхаю.

Я вижу, что она хочет меня о чем-то попросить, возможно хочет присоединиться ко мне, но что-то ее останавливает. Мы как будто играем в кошки-мышки. Я - кошка, которая пытается выманить робкую мышку из ее укрытия, размахивая перед ней кусочком сыра.

— Часто навещаешь ее?

— Нет, я не видела ее с тех пор, как поступила, — почти хнычет она.

Голос у нее неожиданно грустный, голова и плечи подались вперед в знак поражения.

Ладно, пожалуй, я уступлю.

— Хочешь со мной прокатиться?

По-прежнему опустив голову, она смотрит на меня сквозь густые угольно-черные ресницы. Ее большие голубые глаза пронзают мои, и, клянусь, мое сердце словно останавливается.

— Ты реально сделаешь это? Подвезешь меня?

— Конечно. Но, при одном условии...

— Нет, — она качает головой и скрещивает руки на груди. — Никаких условий. Знаю я твои условия, — она разочаровано понижает голос.

— Притормози. Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать.

— Наверняка что-то пошлое — она морщит нос от отвращения. — Что-то вроде, что я должна тебя поцеловать или показать сиськи.

Сиськи? Это отличная идея.

Ухмыляясь, я потягиваю плечи.

— Ничего подобного, хотя, если захочешь, можешь это сделать.

— Артем, — разочаровано надувает губы девушка.

Мое имя, сорвавшееся с ее губ, доносится до моего члена, пронзая его, как молния. Я хочу услышать, как она снова произносит мое имя, только теперь с большим придыханием. Хочу слышать, как она скажет: «Трахни меня»

Черт, мне нужно быть сдержаннее.

— Ладно, ладно, подожди, — я прочищаю горло, игнорируя свой член, у которого теперь появилось собственное сердцебиение. — В Подмосковье есть маленький ресторанчик. Там самая вкусная еда на свете. Я всегда останавливаюсь там, когда приезжаю, а поскольку это традиция, и ты тоже едешь, то ты будешь обязана пойти со мной. Покушаем вместе.