И я тёрла. Тщательно. Не замечая ноющей боли в животе, храпа, доносящегося из кухни. Я не плакала и никому не хотела жаловаться. Не привыкла. Мне просто нужно было вытереть эти чёртовы пятна.

Часа в четыре ночи проснулась от тяжёлых шаркающих шагов. Вова лёг в постель и сгрёб меня в охапку, подмяв под себя. Я сделала вид, что сплю. Лежала напряжённая, боясь шевельнуться и мысленно надеясь, что он не проснётся сейчас. Уснуть в таком состоянии было практически невозможно.

Утром встала, едва свет начал пробиваться сквозь занавески. Тихо, стараясь не скрипеть диваном, перелезла с дивана на кресло и, затем, на пол. У меня в голове была одна мысль – скорее в гинекологию. Не дай что с малышом.

В коридоре торопливо расчёсывалась в полной тишине, когда голос Вовы напугал так, что я чуть не выронила расчёску.

– Ты куда в такую рань? – Сонный, с помятым лицом, Вова стоял в дверном проёме.

Я бросила на него полный гнева взгляд.

– Спасать ребёнка. В том числе и твоего, между прочим.

– Не понял. У тебя живот болит? Что случилось?

Я офигела от этих слов. Он выглядел таким искренне удивлённым, что бесил ещё больше.

– Ты серьёзно? – бросила расчёску на тумбу. – Ты помнишь, КАК вчера явился домой?

– Ну, малыш, – недовольно скривился муж, – ну толкнул, перегнул, согласен. Никто ж не умер. Зачем лезть к пьяному?

– А вот насчёт «не умер», не факт. Это я и иду узнавать.

Выражение лица мужа резко изменилось. Теперь он выглядел напуганным.

– Не понял. Малинка, – он сделал шаг навстречу, но я открыла входную дверь и вышла на площадку.

– А ты в ванной на простынь посмотри. Правда, застирала уже, – бросила ему напоследок и вышла.

В поликлинике пришлось высидеть очередь, завистливо поглядывая на торчащие пузики других беременных. Я наглаживала свой, пока не выпирающий живот и мысленно просила малыша не уходить. Когда понимала, что вот-вот заплачу, отгоняла плохие мысли и заставляла себя фокусироваться на хорошем. На тех же беременных.

Над кабинетом зажёгся фонарь. Моя очередь.

– Здравствуйте, – приоткрыв дверь, заглянула.

В кабинете сидели двое: врач и акушерка.

– Проходите, – ни одна из женщин даже голову не поднял, обе усердно что-то писали. Одна из них, врач, так же, не отрываясь, указала рукой на свободный стул возле неё. – Присаживайтесь. Давайте карту и рассказывайте.

Я рассказала. Без подробностей, конечно. Не могла же я сказать про пьяного мужа и прочее. Просто упомянула ночное кровотечение.

– Понятно. На кресло, – врач, наконец, оторвалась от бумаг и удостоила меня взглядом.

Она с таким серьёзным видом производила осмотр, что стало страшно. Я только успела подумать, что видимо всё плохо, как она убрала от меня руки и снимая перчатки, произнесла:

– Ребёночек в порядке. Матка растёт. Так что не переживайте, мамочка. Тонус, правда, имеется, но не критичный. Одевайтесь.

Я готова была расцеловать эту женщину! Теперь она мне казалась едва ли не матерью Терезой! Лучшим врачом, как минимум, нашего города. Я одевалась и сияла от счастья. Казалось, даже солнце засветило ярче.

Из кабинета вышла счастливая, успокоившаяся. Когда спускалась по лестнице, заметила внизу, возле входа в женскую консультацию, стоявшего там Вову. Он напряжённо смотрел по сторонам, видимо ища меня. Я хмыкнула и неторопливо спустилась. Муж заметил меня и поспешил навстречу. Вопрос читался в испуганном взгляде.

– Всё в порядке, – ответила я на него. И добавила: – в этот раз.

– Малинка, – обнял Вова и прошептал, – да я никогда. Я ж за тебя, за малого, любого порву. Родная.