Голос генерала ровный и спокойный, слова – разумны и отчасти правдивы. Но вот глаза… Они выдали настоящие чувства, которые вызывала я – его дочь. Бадер стоял достаточно близко, чтобы я могла задыхаться от ненависти и презрения, которое горело внутри него и отражалось во взгляде.

Для него я тоже умерла.

– Я… я уволена? – упавшим голосом произнесла я.

Генерал чуть помедлил с ответом. Крепко сжал челюсти, чуть скрипнув зубами, и шумно втянул воздух.

– Ты временно отстранена от практики и возвращаешься домой, – озвучил он свой приговор. – Отдохни там и наберись сил. Думаю, что трёх месяцев тебе будет достаточно для того, чтобы восстановиться. Согласна?

В то время, когда призывали в ряды военных санитаров студентов-первокурсников, меня – дипломированного специалиста – отправляли в увольнительную.

Для всех остальных – это исключительно отцовская поблажка. Но в действительности от меня избавлялись.

– Так точно, генерал! – выдохнула я.

Хватило двух часов и сорока двух минут, чтобы попрощаться с настоящим и отправиться в неизведанное будущее. И вот я уже ехала на заднем сиденье военного внедорожника, который раскачивался, проезжая кочки и ухабы бездорожья.

За окном лесные чащи менялись на горизонты полей с урожаем, изувеченным бомбардировками. Они плыли перед глазами, пока я вспоминала трогательные моменты прощания с людьми, которые были не просто коллегами, а атмосферой жизни, целым этапом и яркими воспоминаниями.

Анна заплакала и сжала меня в крепких объятиях. Майор Флеген обняла и поблагодарила за добросовестность и отдачу «в нашем бесконечно важном и нелёгком деле».

Даниэль Пакош долго и пытливо смотрел в глаза, будто ожидая от меня каких-то особенных слов. Но я не оправдала его надежд. Поэтому он прижался губами к моей щеке и тоскливо пожелал «безопасного и быстрого пути». Брат явно не рассказал ему, и лейтенант продолжал питать ко мне нежные чувства.

Что же будет, когда всё откроется? Что станет с отцом? Оправдают ли Клауса? Почему же они решили отправить меня домой? Боялись, что я усложню их положение ещё сильнее? Или думали, что я буду шпионом комитаджей?

Смахнув слезу, я шмыгнула носом и сощурилась, увидев замаячивший впереди закрытый переезд. Мы остановились в конце длинной шеренги из автомобилей.

Согласно графику, в этот час проезжал санитарный поезд, который перевозил солдат в наш госпиталь. Издалека послышался знакомый рокот колёс вагонов, и я чуть подалась вперёд, всматриваясь вдаль.

Молчаливый солдат, который управлял этим автомобилем, нетерпеливо выстукивал пальцами ритм по кожаному рулю. Он также смотрел в сторону железнодорожного состава, уже появившегося из-за горизонта небольшого соснового леса.

Я насчитала двадцать два вагона, стремительно катившихся по рельсам. Сотни солдат высунулись в маленькие окошки, чтобы вдохнуть свежего, хоть и пыльного воздуха. На большинстве из них виднелись бинтовые повязки.

Но вдруг знакомый холод проник в грудную клетку и тисками сдавил сердце. Я узнала жуткое, нарастающее завывание, которое посеяло панику и ужас. Водитель резко вскинул голову и тут же нажал на педаль газа.

– Стравщики! – заорал он.

Солдат принялся выворачивать руль, направляя машину обратно, в сторону леса.

– Держитесь!

Я инстинктивно вжалась в сиденье авто, вцепившись двумя руками в боковой поручень над дверью. Нам конец!

Авто рвануло с места, но небо уже заполнили смертоносные чёрные силуэты. Их узкие крылья напоминали ласточек, которых увеличили в миллион раз и насытили смертельными бомбами.