Взгляд серо-карих глаз старика устремился вдаль, к горному хребту, который уже прятал солнце уходящего дня. Тихо и спокойно. Этот загородный дом Авин особенно любил. Только здесь все заботы и хлопоты становились бренными, пустыми.

Сидя в бамбуковом кресле на открытой террасе с видом на лес и горы, президент Союза Азиатских Государств поднял глаза к флагу, который яростно трепал летний ветер.

Жёлтый дракон на красном полотне ярко выделялся среди зелени сада, возвышаясь на специально установленном железном столбе.

Баар ненавидел чёрный цвет. Из века в век для его народа он олицетворяет удивительно широкий спектр негативных значений: зло, болезни, повреждения, криминал, жадность и, конечно же, смерть.

Сердце Авина сжалось. Он представил, как его народ ведут на казнь, как сдирают красно-жёлтые знамёна и облачают города в цвет тьмы. Руки задрожали, и он благоразумно решил поставить чашку обратно на стол.

Ему пришлось отказать в помощи давнему союзнику. Отказать в поддержке. Он сделал это ради мира на своей земле. Ибо он ещё не готов. Время новой войны ещё не пришло.

Сделав глубокий вдох, я толкнула дверь и вошла в кабинет подполковника Строда. Комнату залили лучи яркого утреннего солнца, которые струились сквозь три больших окна. Свет больно ударил по глазам, которые сегодня оказались особенно чувствительны из-за напряжённого дежурства.

Не сразу, но я разглядела офицера, который стоял возле карты новой Европы, висевшей на стене рядом с одним из окон. При моём появлении он оглянулся и окинул меня взглядом.

– Вызывали, подполковник? – сухо уточнила я, чувствуя, как ком от напряжения подступил к горлу.

– Да, доктор Мессарош. Хочу услышать доклад про состояние комитаджа лично от вас.

Я едва сдержала выдох облегчения. Плохих вестей нет. Жаль, что только пока.

– К утру состояние пациента стабилизировалось. Инфекция пока не прогрессирует, продолжаем колоть антибиотики…

– Я хочу, чтобы вы лично взяли под контроль его выздоровление, – перебил Строд и сделал пару шагов, приближаясь ко мне.

– Я?!

Подполковник остановился напротив и сцепил руки за спиной. На его лысине играли солнечные зайчики, а яркий свет не скрывал морщин на помятом лице. Он, наверное, не спит с начала войны.

– Да, именно вы, Мессарош, – пояснял тем временем он. – Майор Флеген уверена в вас как в специалисте, а я уверен в вашем отце и брате.

Я заметно вздрогнула и с надеждой посмотрела на него. Он беспрепятственно прочитал мой немой вопрос:

– Нет, пока вестей нет. Но мы знали, что он будет возвращаться последним из группы. Ждём, Вивьен, ждём.

Я лишь благодарно кивнула в ответ.

– Этот пленник способен повлиять на исход не одной битвы. И то, что он здесь, – заслуга прежде всего старшего лейтенанта Мессароша.

Как же я надеюсь, что это заслуга, но не жертва! От напряжения я даже закусила губу.

– Майор Флеген доверила вам этого пациента. Не подведите её, Мессарош. Не подведите нас!

Выросшая в семье закалённого офицера, я давно поняла, что спорить с ними – себе во вред.

– Я сделаю всё, что в моих силах, подполковник Строд! – смиренно ответила я.

Сумбурный двухчасовой сон после ночного дежурства прервал тревожный сигнал – привезли раненых. Вскочив, я плеснула в лицо прохладной водой из-под крана в ординаторской и побежала на помощь.

Колокол всё бил и бил, оповещая о приближении грузовиков с ранеными бойцами и с теми, кто не пережил эту поездку. Их колёса подняли столбы пыли, которая клубами разошлась по жаркому июльскому воздуху. Сбежались не только работники госпиталя, но и местные жители, которые вместе с солдатами помогали грузить на носилки раненых бойцов.