Со стороны приближающегося дирижабля послышались глухие хлопки, а рядом с его гондолой возникли облачка легкого дыма. Сам аэростат стал спешно разворачиваться бортом к летящему истребителю, стараясь захватить тот в прицел как можно большего количества своих орудий, заставляя Сергея бросать юркий самолетик из стороны в сторону. Орудия ястанца успели выстрелить всего лишь по разу, а биплан Ратного уже болтался позади него и чуть ниже, стремительно приближаясь к хвостовой части аэростата. Верхнее орудие не могло его достать, но судя по следам от разрывов снарядов, похожих своим видом на драные полупрозрачные клочки шерсти, оно упорно продолжало вести огонь.

На этот раз Сергей задействовал только верхнюю спарку, с непонятной для себя злорадностью наблюдая, как правый стабилизатор дирижабля превращается в груду лохмотьев и изломанного дерева.

Он положил самолет на крыло и боком проскочил мимо шара, почти касаясь колесами расположенных вдоль него защитных панелей. Отлетев на достаточное расстояние, Сергей развернул биплан, направляя его прямо в лоб аэростата, который теперь даже не пытался развернуться. Видимо, экипаж решил, что стрельба из орудий по такой мелкой цели бесполезна, либо, что более вероятно, его последняя атака слишком сильно повредила рули управления.

Очереди верхних пулеметов разорвали обшивку, оголив скелет дирижабля, однако на этот раз едва Ратный решил повторить свой прежний маневр, вновь пролетев вдоль шара, как аэростат клюнул своим зияющим дырами носом и стал резко терять высоту. Сергей взял ручку на себя, молясь, чтобы артиллеристы не успели среагировать на проносящийся мимо аппарат. Орудийный выстрел с такого расстояния мог поставить крест на его едва начавшейся карьере летчика-истребителя. Поднявшись выше, он облегчённо вздохнул и принялся искать глазами второго ястанца, о котором совершенно забыл в горячке боя, и с удивлением обнаружил того почти рядом с собой. Противник шел встречным курсом метром на двести выше его.

Тем временем вокруг подбитого аэростата начали вспыхивать облачка разрывов – руссарские корабли решили внести свою лепту в воздушный бой. Снижающийся дирижабль вдруг задымился, а через мгновение с гулким хлопком превратился в пылающий шар огня.

– Твою… – выругался Сергей сквозь зубы, вспоминая, что ястанские аппараты наполнялись водородом, и неожиданно осознавая всю опасность своих атак на близком расстоянии. По спине поползли запоздалые мурашки страха. Огромная тень на миг заслонила солнце, заставив Ратного вспомнить о своем втором противнике.

– Капитан, что это за аппарат? – офицер вопросительно посмотрел на Нацуро.

– Я бы сказал, что это крылан, – ответил Маро, внимательно разглядывая в перископ летящий ниже двукрылый аппарат, на плоскостях которого красовались опознавательные знаки Руссарии.

В прибор было видно, что пилот внимательно наблюдает за падающим «Карутом». Затем он повернул голову, и крылан тут же ушел куда-то вбок, исчезнув из поля зрения.

– Но ведь они не летают…

– Похоже, что уже летают, – буркнул Нацуро, поворачиваясь к рулевому. – Матрос, курс на базу, повысить давление в баллонетах, поднимаемся на два терра.

– Разве мы не будем атаковать?

– Нет.

– Но, капитан, этот гад один, и он только что сбил…

– Лейтенант, я сказал: мы возвращаемся. Увиденного достаточно, чтобы понять, что мы только чудом сможем его сбить… не с нашим вооружением.

Трещащий звонок аппарата внутренней связи заставил лейтенанта поспешно схватить трубку.

– Капитан сверху докладывают, что крылан у нас на хвосте и ведет огонь. Ответный огонь невозможен, так как он в мертвой зоне.