– Москвичи? – небрежно руля кончиками пальцев и глядя перед собой, спросил таксист.

Уловив в его вопросе явный оттенок пренебрежения, Крячко недовольно засопел.

– Да. И что? – с вызовом уточнил он.

– Нет, ничего, – как бы нейтрально, но все с той же скрытой подначкой откликнулся водитель.

– Я не удивляюсь. – В голосе Льва звучали не менее ироничные нотки. – В этих краях очень сильна, так сказать, невероятная любовь к Москве. Если узнают, что ты из столицы, то воспринимать будут только как зажравшегося жлоба и виновника всех сахалинских проблем. Я прав? – он внимательно посмотрел на таксиста.

Парню, видимо, стало неловко за его замаскированное, но достаточно вызывающее изъявление неприязни к приезжим.

Он тут же поспешил поправиться:

– Нет, речь-то не о том, что всякий, кто из Москвы, – обязательно жлоб. Хотя, конечно, столица нас особо не балует. Московская верхушка относится к нашим местам как к своей колонии. Это же просто смешно! Знакомый недавно был в Москве и обалдел. Рыба, выловленная здесь, там стоит намного меньше. А ГСМ? В Японии нормальное топливо покупать дешевле, чем то дерьмо, которое продают наши нефтяники. Это какие же куриные мозги надо иметь, чтобы часть России, откуда уже не первый год бежит население, держали в черном теле? Для чего? Чтобы наша область совсем обезлюдела и японцы взяли ее голыми руками?

Гуров понимающе кивнул и заявил:

– Кто бы с этим спорил! Разумным, конечно, подобное положение дел назвать нельзя. Если бы у нас было что-то похожее на ренту отдаленности! Это система, при которой отдаленная территория платит минимум налогов и получает максимум дотаций. Так вот, если бы у нас это практиковалось, то Сахалин стал бы попросту землей обетованной.

– О как! – восхитился таксист. – Нормальная система. А что ж у нас-то ее не введут?

– Тогда хорошим людям будет нечего пилить, – сказал Крячко и язвительно рассмеялся.

– Да, это тоже имеет место быть, – согласился Лев Иванович.

– Вот так и живем. – Таксист снова тягостно вздохнул. – У нас только перед иностранцами принято бисер метать. Свой народ ни во что не ставят. Вон, рядом с городом есть одно место – здешний уголок райской жизни. Называется поселок Зима. Может, слышали? Нет? Это прямо кусочек Америки – домишки новенькие, настоящие игрушки. Все вылизано, кругом гламур. Там живут иностранцы, которые разрабатывают нефтегазовые месторождения. Я никак не могу понять, почему из наших недр выкачивается такое добро, государство на этом огребает миллиарды баксов, наши шишки за границей строят себе дворцы с золотыми унитазами, а мы – в заднице. Настоящие туземцы, до которых никому нет дела. Дороги – яма на яме. Спасибо, японцы успели за сорок лет понастроить. А то и этого не было бы! Все ветшает и рушится. Это нормально?!

– Если бы такое было только здесь! – Станислав саркастично рассмеялся. – Рядом с Москвой есть такие дыры, что ваши прорехи не так ярко светятся по сравнению с ними.

– Да, – согласился Гуров. – Там тоже не рай небесный. Целые регионы на грани банкротства. Так что и средней полосе России особо похвастаться нечем. Ну а в Зиму, в этот американский рай, что, вообще никому входа нет?

– Почему же? Местные жители и их гости могут туда пройти, хоть и по пропускам. Случайных туристов не пускают. Я там пару раз был. Это совсем другой мир! Сворачиваешь с этой грязной трассы на Корсаков и как будто попадаешь куда-то за границу. Я там у них как-то в бассейне искупался. Он, говорят, лучший на Сахалине, если не во всем регионе. Детишки из школы идут и все по-английски чешут. Только и слышишь: «Ю вэмп! Май дадз – босс!» Там все свое – школа, садик, медицина, охрана. Можно велик оставить, и фиг его кто тронет.