Следователь представился Егоровым Петром Григорьевичем, и я мысленно посочувствовала ему: человеку с таким количеством букв «Р» в фамилии, имени и отчестве живётся явно нелегко.

- Господин следователь, а пойдёмте в дом, там и сесть можно, и вам писать удобнее будет, – предложила я.

Мы прошли на кухню: в гостиной у меня только журнальный столик, а в рабочий кабинет я вообще никого не пускаю, да и сама полностью переодеваюсь, прежде чем войти.

- Итак, Анастасия Александровна, давайте быстренько ваши данные заполним? – сказал Егоров.

- Вообще-то, это всё есть у вашего лейтенанта Сосницкого, он мой паспорт фотографировал…

- А вы продиктуйте ещё раз, мне удобнее будет заполнить документ, - и он ласково улыбнулся.

У меня нехорошо заныло где-то под ложечкой. Цыкнув на внутренний голос, я продиктовала всё, что требовалось.

- Так, значит, вы работаете фельдшером в здешней городской больнице? И давно?

- С двадцать восьмого марта сего года.

- Месяц с небольшим, получается… И как вам у нас?

- Пока всё хорошо. Март переползли, апрель проскочил, а уж с мая заживём!

- А дом этот вы, выходит, унаследовали от Агнии Николаевны Астаповой? Кем она вам приходилась, не скажете?

Ну, Пётр Григорьевич, на такие ошибки только второклассника ловить, и то заметит.

- Фамилия её была Апраксина, господин следователь. А кем приходилась… Трудно даже и сформулировать. Моя мама была Агнии Николаевне троюродной внучатой племянницей.

- Дальнее родство.

- Дальнее, - согласилась я, и замолчала.

Егоров полистал свои записи и снова посмотрел на меня.

Вот странно, вроде красивый мужик: дать ему выспаться и накормить хорошенько, будет не хуже любого австралийского пожарного с календаря. А я смотрю в его серые глаза, и хочется от него сбежать, хотя никакой моей вины ни в чём нет.

- Скажите, Анастасия Александровна, а погибшего вы хорошо знали?

- Я его вообще не знала.

- Как так? Вы вот и имя его называли… Город у вас небольшой, вроде все со всеми знакомы.

- Имя мне известно, потому как он был в какой-то степени городской легендой. Непьющий лодочник, ха! Но я с Бухвостовым ни разу даже не разговаривала.

- Почему?

- Да не о чем было, - я пожала плечами. – Он ко мне не приходил, поскольку был, по слухам, человеком здоровым. Я его лодкой не пользовалась, так как в правобережную часть города ездила всего дважды, и оба раза – на пароме. Мне эти лодочки кажутся просто страшными!

- Вы имеете в виду, что он был здоровым человеком и не приходил к вам в городскую больницу?

- Нет, я о другом. Да вам, наверное, участковый наш сказал – я травница. Ко мне многие обращаются, кому настойку для поясницы, кому валериану…

- Да? А лицензия у вас есть?

Ну точно, под меня копает…

- Насколько мне известно, Статья пятьдесят шестая Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан определяет, что право на занятие частной медицинской практикой имеют лица, получившие диплом о высшем или среднем медицинском образовании. Я закончила четыре курса медицинского, то есть, получила среднее медицинское образование, и имею право на работу фельдшером, что, собственно говоря, и исполняю. А сбор и продажа лекарственных трав даже и не является частной практикой. Это индивидуальное предпринимательство, а в таковом качестве я зарегистрирована.

«Съел?» – злобно подумала я, глядя, как на лице следователя проступает отвращение пополам с уважением.

- Хорошо, Анастасия Александровна, я понял, вы ко всему готовы. Может, у вас и кассовый аппарат есть?

- Есть. Хотите посмотреть?

- Нет, бог с ним. Давайте вернёмся к лодке и лодочнику. Значит, вы дважды добирались на тот берег паромом. Так?