– В смысле? – буркнул последний. – Эксперт утверждает, что самому так не вскрыться, да и инструмента рядом с телом нет.

– Квартира была закрыта? – строго уточнил Войтович. И сам ответил: – Была! Как и все окна. А это значит, что никто отсюда после смерти парня не выходил. Значит, когда умер, он был один. Значит, самоубийство. Какие еще могут быть версии?

– Что же он, себя голыми руками разорвал? – пробормотал Соболев, вопросительно глядя на Логинова и как бы прося его подтвердить или опровергнуть это предположение.

– Это физически невозможно, – отозвался тот ровным тоном, выразительно глядя на следователя. – Да и пальцы его не испачканы в крови. Должен быть инструмент.

– Ну, мало ли… – протянул Войтович, недовольно глядя на них. – Дверь же без нас вскрывали. Еще и какие-то левые взломщики. Здесь куча народу успела побывать: участковый, хозяин, может, кто из соседей проскользнул. Любой мог забрать.

– На хрена? – резковато поинтересовался Карпатский.

– Мало ли среди людей клептоманов, которые тащат все подряд! Так, ребят, я что-то не пойму, вам заняться нечем? – Недовольство Войтовича переросло в откровенное раздражение. – Хотите проверять обстоятельства? Проверяйте. Сможете другую версию обосновать – пожалуйста. А я поехал. У меня дел и так по горло.

Сняв с лица маску, он сунул ее в карман весьма заношенного пиджака и торопливо вышел из квартиры.

– Не думал, что скажу это однажды, но я чертовски скучаю по Велесову, – протянул Соболев. – У парня случались сумасшедшие версии, но в откровенной глупости он ни разу замечен не был.

– Это не глупость, – возразил Карпатский. – Это лень и наплевательское отношение к работе.

– Может, оно и так. Ладно, а что твоя интуиция говорит?

Соболев задал вопрос, стараясь выглядеть серьезным, но заметил, как Логинов под маской улыбнулся. Над тем, как Карпатский доверял своей интуиции, порой идя против фактов, все подшучивали. Правда, чаще за спиной коллеги.

Карпатский хмуро посмотрел на обоих и буркнул:

– Говорит, что мы еще хлебнем дерьма с этим делом.

– И тут я с ней полностью согласен, – хмыкнул Соболев. После чего снова переключил внимание на Логинова: – Димыч, что еще можешь сказать? Зачем его так вскрыли? Убийца взял на память что-то из внутренних органов?

– Самое странное, что ничего подобного. Все на месте, ничего не тронуто. На первый взгляд, ничего не добавлено.

– Не добавлено? – переспросил Карпатский удивленно.

– Ну, я вижу две причины для раскрытия грудной клетки: или что-то забрать, или что-то положить. Для убийства достаточно глубокого ранения в той же области.

– Есть еще один вариант, – мрачно заметил Карпатский после недолгого молчания. – Просто посмотреть. Уж не знаю, что там хотел увидеть убийца.

– Как вариант, – согласился Логинов задумчиво. Потом обернулся к телу, скользнул по нему хмурым взглядом. – Похоже, что доступ хотели получить к сердцу. И знаете, что странно?

– Кроме всего того, что мы уже обсудили? – иронично уточнил Соболев.

Логинов кивнул, словно той самой иронии не заметил, и ответил на собственный вопрос:

– Отчасти Войтович прав. Похоже, что грудину раскрывали голыми руками. Не знаю, чем разрезали, это надо края раны подробно изучать, но после того, как ткани рассекли, похоже, что в разрез просто засунули пальцы и потянули в стороны.

– О, господи, – выдохнул Соболев тихо, потирая рукой лоб.

От отвратительного запаха кружилась голова, тошнота все настойчивее подступала к горлу, а каждая новая подробность делала будущее расследование все более и более мерзким.