Джоди обходит все комнаты любимой квартиры, задвигает шторы, взбивает подушки, поправляет картины, поднимает с ковра мусор, в целом, создает такую обстановку, в которой утром будет приятно проснуться. Очень важно, чтобы в начале дня все спокойно стояло по своим местам. Дойдя до спальни, она отворачивает покрывало, достает ему пижаму, себе ночную сорочку, разглаживая ткань и загибая все отвороты так, чтобы они не слишком походили на тела призраков. Но все равно что-то ей не нравится – белая окантовка на темной пижаме, шелковые ленты сорочки. Она выходит на балкон. На улице сильный ветер, луны нет, видна лишь бездонная чернота. Джоди наклоняется вперед, в темноте волоски на теле встают дыбом, но она радуется своему уединению, тому, что все у нее под контролем – она стоит там, пока не надоест, а потом уходит домой. Она благодарна стабильности и надежности своей жизни, научилась ценить ежедневные моменты свободы, отсутствие требований и трудностей. Благодаря отказу от замужества и детей ее жизнь остается чистым листом, без ограничений. Она ни о чем не жалеет. Материнский инстинкт находит выход в общении с клиентами, а чисто с практической точки зрения она точно так же замужем, как и все остальные. Естественно, друзья знают, что она Джоди Бретт, но для большинства она «миссис Джилберт». Ей нравится эта фамилия и эта приставка; это для нее как родословная, как сокращение, которое можно использовать, чтобы не поправлять ошибающихся, ничего не объяснять в неуклюжей терминологии вроде «мой партнер по жизни» или «вторая половина».

Утром, когда Тодд уходит на работу, она встает, одевается и идет с собакой на прогулку, по берегу до Нэйви-пиа. В молочной дымке поблескивает солнышко, и озеро словно накрывает серебристой сеткой. С воды дует едкий ветер с пьянящим морским ароматом, в котором смешиваются машинное масло, рыба, гнилая древесина. В это время суток волнолом напоминает уснувшего великана с еле уловимыми сердцебиением и дыханием. В такую рань только местные, кто выгуливает собак и занимается бегом, могут созерцать покачивающиеся на воде лодки, бьющиеся о берег волны, заброшенные карусели и колесо обозрения, чаек, ныряющих за рыбешками себе на завтрак. Когда Джоди снова поворачивается лицом к городу, горизонт выглядит словно призрак, вздымающийся вдоль берега, впечатляющее зрелище в лучах восходящего солнца. Она приехала в Чикаго более двадцати лет назад, студенткой, и сразу же почувствовала себя тут как дома. Джоди нашла здесь свое место не только физически, но и душой. До этого она жила в маленьким скромном городке, и здешние высотные здания, людская толчея, разнообразие и изобилие и даже переменчивая погода ее просто заворожили. Именно тут она повзрослела, сформировалась как личность и стала процветающим специалистом.

Она начала собственную практику весной, по окончании учебы. К тому времени они уже жили вместе с Тоддом в крошечной двухкомнатной квартирке в Линкольн-парк. Первые клиенты пришли к ней по рекомендации знакомых из университета, она принимала их в гостиной, пока Тодд был на работе. Джоди довольно рано, даже до окончания университета, решила использовать эклектический подход – то есть выбирать из своего репертуара то, что покажется наиболее уместным в конкретной ситуации – она применяла активное слушание, трактовала сны по канонам гештальт-подхода, бросала открытый вызов пессимистично настроенным клиентам. Она учила клиентов быть требовательнее к самим себе и брать на себя ответственность за собственное благополучие. Хвалила их и вселяла в них оптимизм. За первый год работы она научилась не спешить и учитывать ритм каждого человека. Главным ее ресурсом было ее природное дружелюбие – Джоди нравились ее клиенты, она их не судила, и они чувствовали себя с ней комфортно. Благодаря их отзывам практика расширялась.