– Ты… ахты, маленькая плутовка! – воскликнула мисс Пелхам, впервые обратив внимание на Магги. – Я не желаю тебя здесь видеть. Ты такая же дрянь, как и твой отец. Не смей соваться к моим квартирантам.

Отец Магги когда-то продал мисс Пелхам кружева, фламандские, по его словам, но они через несколько дней растрепались и выяснилось, что их связала одна старуха из Кеннингтона. Арендаторша очень боялась, что соседи узнают, как Дик Баттерфилд обвел ее вокруг пальца, и потому не засудила его, но если только представлялся случай, то неизменно ругала соседа.

Магги рассмеялась – ей привычно было слушать ругань в адрес отца.

– Я передам ваш привет отцу, – с ухмылкой сказала она, после чего повернулась к Джему и Мейси. – Ну, пока. Еще встретимся.

– Пока, – ответил Джем, глядя ей вслед.

Она побежала по улице и исчезла в проулке между двумя домами.

– Скажите, пожалуйста, сэр, – обратилась Мейси к Джону Фоксу, который в этот момент отправлял цирковых ребят назад в амфитеатр, – что такое bonnet rouge?

Джон Фокс помедлил.

– Это красная шапка, вроде той, что вы только что видели на вашем соседе, мисс. Они носят такие шапки в знак поддержки Французской революции.

– Ой, мы об этом слышали, правда. Джем? Они там выпустили всех из этой их Бастилии, да?

– Верно, мисс. К нам это особого отношения не имеет, но некоторые хотят показать, как они к этому относятся.

– И кто же этот наш сосед? Он что – француз?

– Нет, мисс. Это Уильям Блейк – он родился и вырос в Лондоне.

– Вы, дети, к нему не суйтесь, – вставила мисс Пелхам. – Это плохое знакомство.

– Почему? – спросила Мейси.

– Он печатает памфлеты со всякой радикальной чепухой, вот почему. Он смутьян, вот кто он такой. И я не хочу видеть в моем доме никаких bonnet rouges. Вы меня поняли?

Магги пришла к Келлавеям неделю спустя – дождалась момента, когда они, по ее разумению, должны были уже обосноваться на новом месте. Она несколько раз проходила мимо Геркулес-комплекса и все время поднимала голову, чтобы заглянуть в их окно, которое они быстро научились держать закрытым, чтобы не пускать внутрь пыль с улицы. Два раза она замечала у окна Анну Келлавей, которая стояла, сложив руки на груди и глядя вниз на улицу. Увидев Магги, она хмурилась и отступала в глубь комнаты.

На сей раз никто из окна не смотрел. Магги уже собралась было бросить туда камушек, чтобы привлечь внимание, но тут открылась дверь и из нее вышла Мейси со щеткой, тряпкой и кастрюлей в руках. Она открыла калитку и, оглянувшись, вытряхнула на улицу кастрюлю, полную деревянной стружки. Увидев Магги, девушка замерла, а потом хихикнула.

– Привет, Магги! Ничего, что я выкинула это на дорогу? Я смотрю, другие выкидывают и чего похуже.

Магги фыркнула.

– Ты можешь кидать что хочешь в канаву. Но зачем ты выкидываешь стружку? Все ее жгут.

– Ой, у нас этой стружки девать некуда. Я выкидываю большую часть того, что собираю. К тому же она сыровата и плохо горит.

– А вы не продаете излишков?

Мейси посмотрела на нее недоуменно.

– Да нет, вроде не продаем.

– Нужно продавать, обязательно. Стружка всем нужна, чтобы растапливать печь. Вполне можешь заработать пенни, а то и два. Вот что я тебе скажу: я могу продавать ее за тебя, и ты из каждого шиллинга будешь получать шесть пенсов.

Мейси смешалась еще больше, словно Магги говорила слишком быстро и ее было трудно понять.

– Ты, наверно, не умеешь продавать, а? – спросила Магги. – Это вот так нужно делать.

Она указала на продавца картофеля, который выкрикивал: «А вот хорошая картошка. Кому хорошая картошка?»