– Лейдин, подайте медную монетку на хлеб! – метнулась к эльфийке мелкая фигурка.

– Прости, дитя, у меня нет при себе ни единой медной монетки, – качнула головой Тиэль. – Но если дойдешь со мной до особняка Проклятого Графа, вынесу тебе полкаравая вчерашнего хлеба.

Ответа не последовало. Пацан свел пальцы в фигу, отводящую зло, сплюнул в сторону и метнулся прочь. Видимо, есть он хотел меньше, чем жить. Эльфийка повела плечом и продолжила путь.

– Замечательная у меня репутация, – довольно констатировал граф.

– Пожалуй, – согласилась собеседница. – В дверь стучатся лишь те, кому это воистину необходимо.

Поначалу, когда она только написала объявление над дверью, клиентов не было вовсе, жила лишь на деньги, вырученные от продажи редких для Примта растений. На покупку особняка ушли почти все прихваченные из Дивнолесья монеты. Но потом нашелся один отчаянный смельчак, чьи нужда, любопытство и надежда пересилили страх, потом второй, третий. И покатилась по городу молва о тощей эльфийке, обосновавшейся в Проклятом особняке, берущей за помощь много, но помогающей, коль взялась, почти всегда в любом самом странном деле. Рекой деньги не текли, но на пропитание и кое-что для любимой оранжереи стало хватать.

Особняк встретил хозяйку тишиной и тонкой нитью аромата эльдрины, просачивающегося даже из-за закрытых дверей оранжереи поверх запаха старинной мебели и вездесущей пыли, с которой успешно боролись пронырливые шарики-пылеглоты.

Эти растения в форме небольших шаров – разновидность перекати-поля с воздушными корешками – обеспечивали чистоту во всех эльфийских домах, поглощая мусор, пыль и мелкие отходы. В особняке же Адриса, не знавшего уборки более столетия, шарики быстро подросли, частью и вовсе отъелись до гигантских размеров и теперь были не с кулачок ребенка-человека, а с голову взрослого тролля. Но уборщики жили в доме менее года, а мусор и пыль копились гораздо дольше. Потому работы и пищи у растений был еще непочатый край.

Скинув плащ, обувь и омыв руки, хозяйка поспешила на просторную кухню с пятью печами, из которых исправны были аж целых три. Еще две можно было бы починить, пригласив печника, но эльфийка не видела смысла в расходах. Рагу Тиэль вытащила из шкафа-хранилища, уцелевшего еще со времен графа Адриса. Помещенное внутрь теплым, мясо таковым и оставалось. Но сейчас эльфийке захотелось горячего. Несколькими огненными импульсами она подогрела блюдо. Власти над огненной стихией у лесной девы хватало лишь на этакую малость.

Вооружившись ложкой и взяв кусок хлеба, Тиэль вспорхнула на табурет у широкого стола и накинулась на еду. Адрис присел или, скорее, завис над соседним табуретом, наблюдая за эльфийкой с почти ностальгическим умилением, смешанным с некоторой завистью. В ответ на вопросительный взгляд – набитый рот не располагал к беседе – призрак заметил:

– Я любил здесь перекусывать. Удобнее, чем в гостиной, без десяти смен приборов, блюд и вечно сующихся под руку слуг…

– А мне всегда больше у костра в лесах есть нравилось. Выводили из себя все эти три лепестка на одной тарелке, которые с десятью церемониями пятью столовыми приборами надлежит перемещать в рот истинной лейдин из рода Эльглеас, – в ответ хмыкнула Тиэль.

– Венец! – услышав мелодично-величественное слово «Эльглеас» и будто очнувшись от наваждения, выпалил призрак. Только сейчас он вспомнил о полученном от молодоженов в оплату за настойку украшении. – Где?

– Где? – повторила вопрос, отложив ложку и хлеб, и нахмурилась эльфийка. Слишком странным ей казалось выскользнувшая из памяти новость. Но спустя несколько секунд Адрис отшатнулся от собеседницы и грязно выругался, наставив палец ей на голову.