Как назло, ветер к вечеру стих. Смрад плыл в знойном мареве, – глаза слезились, в горле першило. Иглы с глухим стуком секли по скалам, – бионическая машина продолжала бесноваться, впав в неуправляемую ярость.

Дорога фактически опустела. Повсюду вповалку – живые и мертвые. Уцелевшие прячутся за павшими, но и они обречены, ведь вскоре концентрация нейротоксина достигнет смертельного уровня.

Глеб прополз между камнями, меняя позицию, пока отчетливо не увидел борт фокарсианской машины. «Теперь точно не промахнусь», – палец сдвинул вариатор темпа стрельбы в положение «форсированная очередь».

Над логрианской дорогой повисла тяжелая тишина, в которой слышались лишь слабые стоны раненых. Выжившие (их набралось десятка три не больше) пытались оказать хоть какую-то первую помощь, но люди продолжали умирать в судорогах.

Глеб брел, пошатываясь, едва передвигая ноги. На него поглядывали с опаской, молча сторонились. Полосы слизи, пятна крови, ошметья разорванной выстрелом плоти, – все смердело токсином.

– Оттаскивайте раненых подальше, вниз по дороге, там воздух чище, – с усилием выдавил он.

Его послушались, дело пошло. Раны, причиненные иглами, заживут. С отравлением человеческий организм тоже может справиться, если доза токсина невелика. У многих еще был шанс.

В этот миг он увидел Настю. Девушка лежала у края обрыва. Ее глаза были закрыты, бледное лицо искажено агонией.

Подбежав к ней, Глеб рухнул на колени, приподнял голову и понял, – мертва.

Нет!.. Нет!.. Неет!..

Он едва ли отдавал отчет своим действиям. Из под наплечника легкой тиберианской брони показался метаболический шунт, изогнулся, будто живой, глянцевито блеснул.

– Ох, парень, спрячь от греха, забьют тебя, если увидят, – раздался поблизости чей-то сиплый шепот.

Он даже не обернулся. Рассудок Глеба помутился от горя. Безвольное тело, валяющееся в пыли, скрюченные пальцы, судорожно сжавшие горсть гравия в предсмертном усилии, – это было невыносимо.

– Настя, держись! Только держись!

– Она умерла. Ты ничего не сделаешь.

– Отвали! – огрызнулся Глеб, отстегивая наплечник.

Второй шунт глянцевито изогнулся, заставив незнакомого мужика, пытавшегося давать советы, в страхе отшатнуться.

Вокруг опасливо собирались выжившие, но Глеб ни на кого не обращал внимания.

Аспирианское устройство впилось в запястье девушки, соединив два организма. Опыта в запредельных способах реанимации и врачевания у Глеба не было, оставалось полагаться лишь на автоматику.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем Глеб почувствовал, как резко теряет силы. У него закружилась голова, сознание «поплыло», мышцы ослабели, зато тело Насти вдруг конвульсивно выгнулось и снова обмякло, но щеки уже слегка порозовели, а из груди вырвался слабый вздох.

– Ожила!

Глеба мутило. Шунт высасывал его жизнь. Ничего, справлюсь… Как-нибудь справлюсь.

Веки Насти дрогнули. Взгляд был мутным, она едва ли понимала, что происходит.

Плотно окружившая их толпа невольно попятилась. Люди реагировали по-разному. Кто-то молчал, кто-то подобрал и сжал в побелевших пальцах подвернувшийся под руку камень, другие перешептывались:

– Он нелюдь…

– Ага, рассказывали про таких… – подхватил щупленький мужичонка. – Жизнь высасывают из скота, а бывает и людей губят.

– Думалось, все они сгинули давно.

– Да это же тиберианец, по одежонке разве не видишь?

– Нелюдь он. Вурдалак из леса!..

– Заткнись пока… Ща всем миром решим, что с ним делать…

Настя уже немного пришла в себя, по крайней мере она узнала Глеба и смогла понять происходящее.

Глаза девушки расширились от ужаса, когда она попыталась приподнять руку и увидела тускло отблескивающую металлическими чешуйками змею, впившуюся в ее вены.