Человеку горячих южных кровей зимой не особенно-то уютно. И Реджеп Четинкая еще некоторое время совершенно офигевшим взглядом и с отвисшей челюстью, покрытой рыжей бородой, смотрел на проход, за которым спряталось лето. Вряд ли он сам понимал, почему его так заклинило на этой дурацкой рыбе… или не на рыбе, но заклинило точно. Но едва закрыв наконец рот, он выдал в космос:

- Вот придурок!

И, будто бы вспомнив что-то очень важное, подорвался со стула и помчался на кухню. Вообще-то у него и правда было очень много дел... да и новогоднее меню до сих пор не утвердили. И все же до самого конца этого странного дня у него перед глазами пестрил салатовый фатин на тонкой девичьей талии.

Машалла! 

Другому же человеку в противоположном конце коридора еще только предстояло столкнуться с этим самым фатином. Но пока, ни о чем не подозревая, он по самые уши зарылся в документацию и вдохновенно вещал в телефон:

- Как больничный? Лика! Какой, нахрен, больничный!.. Да я вообще не знаю, за что хвататься, а ты меня одного тут перед Новым годом бросаешь?.. В смысле в палате?.. В больнице – в палате? Сохранение чего? Тебе что? Так плохо? Лик! Ликусь! Ликусь, не плачь, пожалуйста... Это опасно, да? Ликачка, ну хочешь – приеду, а? Почему не надо? Лика, это и мой ребенок! Мы его вместе делали... Ну при чем тут жена, Лика?!

И подняв, наконец, глаза от бумаг, Хомяков наткнулся на сердито-сосредоточенное лицо Татьяны Романовны. Та нависала над его столом с высоты своего небольшого роста в ожидании, когда этот главный представитель администрации закончит дела личные и перейдет к делам общественным, за которые, собственно, и получал немаленькую зарплату. А вовсе не за изготовление детей своим подчиненным и не за улучшение демографической ситуации в целом по стране.

- Анжелика Вадимовна, я потом перезвоню, позже... - промямлил Хомяков после краткого зависания, длившегося несколько секунд. Отнял от уха трубку, из которой отчетливо доносились женские всхлипы. И решительно, очень по-мужски жмакнул отбой. – Вы что-то хотели, Татьяна Романовна? 

- Хотела, - кивнула Таня. – Хочу. Я хочу понять, почему в меню ресторана отсутствует соль мёньер. Почему до сих пор не принимаются заказы на рождественские и новогодние ужины. Почему не установлена праздничная декорация ресторана. Продолжать?

«Она что? Агент папы? Явилась шпионить?» - все эти вопросы промелькнули в Хомяковской голове как-то сразу, в один момент. Он покраснел, казалось, что пятнами пошла даже его лысая черепушка, однако лицо держать старался, принявшись пояснять:

- Да нет, пока достаточно. Относительно декораций – справляйтесь в маркетинговом, но насколько я располагаю информацией – их подставила фирма, у которой мы много лет заказываем декор. У нас долгосрочный контракт, в этом году пошло что-то не так. Такое случается, и наверняка скоро все сделают. На ужинах ресторан тоже не потеряет. У нас имя и качество, и потому финансовых потерь не будет. Но вы правы, я поговорю на этот счет с подчиненными. А что до меню – так вы у шефа спросите, он все вам объяснит.

- Ваш шеф совершенно не коммуникативен, - сказала Таня и расположилась на стуле напротив Валерия Анатольевича.

- Трудности перевода? – немного смягчился Хомяк.

- Его самого, - Таня хитро прищурилась. – Удивляюсь, как вы еще не трансформировались в кафе восточных сладостей.

- У вас какие-то предрассудки относительно его национальности? Татьяна Романовна, вы же, вроде бы, из Штатов приехали, самой демократичной из всех демократичных стран.