- В принципе нравятся. Но не чаще одной в год.

Юлька улыбнулась. Чуть не ответила ему полушутя-полувсерьез, что у нее в этом году, всего-то в апреле, тоже была, даже рот почти раскрыла. И вдруг остановила себя на выдохе – почему-то показалось, что это неуместно. Особенно сейчас. И еще едва ли не впервые задумалась – а он-то вообще в курсе, что она замужем? Должен быть, по идее. Если кто-нибудь ему об этом додумался сказать...

С другой стороны, какое ему может быть дело?

Потому только и оставалось, что шагнуть вперед, протянуть бокал с шампанским. Тот, что припасла для него. И важно сообщить:

- Они были бы реже, если бы кое-кто еще семь лет назад поженился, а не ерундой занимался.

- И ты была бы здесь… семь лет назад? – спросил Богдан и взял бокал, коснувшись ее пальцев. Это прикосновение было почти невзначай, но Юльке показалось слишком ощутимым. Она смутилась и отступила куда-то вбок, наткнувшись на соседний шезлонг. На него и опустилась, надеясь, что Моджеевский не заметил.

- Если честно, не знаю... наверное, правильно было бы быть, - пожала она плечами. – А еще думаю, что если они за семь лет не разбежались, то тогда... все так и должно было случиться. Ты же больше не сердишься на Женю?

Богдан не сразу ответил. Он снова, в который уж раз за вечер, внимательно разглядывал ее лицо – то ли запоминал, то ли сравнивал со своими воспоминаниями. Еще зимой сестра разбередила переживания, которые он успешно научился контролировать за долгие годы, и теперь, совсем близко от Юльки, они вырвались на свободу и ворочались внутри, настойчиво подталкивая к объяснению.

- Я сержусь на себя, - проговорил он негромко. – Не потому, что сказал тебе. Тогда я так думал. Но ты так и не узнала, когда я стал думать иначе. И за это я на себя сержусь.

Юлька озадачилась и непонимающе глянула на него. Быстро. И точно так же быстро уткнулась губами в бокал, делая крошечный глоток. Просто чуть смочила кожу шампанским, недостаточно, чтобы пузырьки ударили в нос. И улыбнулась, потому что улыбнуться ему было правильно. Наверное. Ничего же не произошло.

Именно это она и поспешила озвучить. Не обесценить сказанное, а успокоить – себя и его.

- Не надо. Вот это уже точно лишнее. Тем более, столько времени прошло. Я тебя тогда не понимала, а потом поняла. В теории ты был даже прав.

- А я на практике знаю, что во все это вмешалась моя мать, - резко сказал Богдан и посмотрел ей прямо в глаза. – Ведь так?

- С чего ты взял? – пробормотала она от неожиданности.

- Так это правда?

Ну и что ей было отвечать ему? Как вообще отвечать на такие вопросы? Этому Юльку точно ни в университете, ни на каких курсах не учили. Она только знала, что во всем надо быть последовательной, потому ей оставалось лишь подтвердить.

- Правда. Но лишь отчасти, потому что все решения я принимала сама. Понимаешь, она ведь тоже была права во всем. У вас у каждого – были причины, по которым вы... пытались просветлить мои мозги, - усмехнулась Юля. – Ты – про Женю. Твоя мама – про тебя.

- И что это такое было, что оказалось важнее меня… нас!

Довольно долго она молчала. Пыталась переварить неожиданное открытие: Богдану, за каким-то чертом, и сейчас... важно. И это тем более странно, что ей и в голову не приходило, что важность подобных вещей может быть актуальна и через столько лет. Тем более, для него. Это настолько не вязалось с Богданом Моджеевским, которого она помнила, что понадобилась пауза, чтобы осознать.

Впрочем, до конца – все равно не удалось. Слишком сильны были эмоции, звучавшие в его голосе. Слишком не по случаю – напряжено лицо. Странно. Почти шокирующе.