С отцовством окончательно все стало на свои места в роддоме.

Ярославцев взял сына на руки, долго вглядывался в его мордашку, а потом объявил, что мелкий – копия его матери. «Ты только погляди на этот лоб! А нос! Точно мама!» - вещал супруг, счастливый и довольный. И благодарный.

В той старой истории она поставила точку. Димкин. Похож. И слава богу.

А теперь все это – куда-то в песок. Тот самый, в который, по Бодиному мнению, она должна была сунуть голову.

«Ну вот и увидишь!» - мысленно грозила ему Юлька, уже засыпая, промаявшись почти до утра. А когда проснулась – не сразу вспомнила. Пробуждения были хуже всего. Пока еще придешь в себя и поймешь, что в этом мире все с ног на голову!

Это немного подкашивает самые решительные намерения.

Впрочем, войти в очередной круг самобичевания она себе не позволила, настроенная сегодня внести ясность в свою довольно беспорядочную жизнь. И это вовсе не отменяло привычного распорядка. Встать пораньше. Негромко включить музыку на кухне. Приготовить завтрак. Разбудить Андрея и накормить.

Собраться.

Собрать себя.

Отвезти сына в сад. А потом – как на Голгофу. Туда, куда они несколько месяцев назад въезжали с Димой, вернувшись в Солнечногорск, чтобы начать новую жизнь в старом и родном городе их детства.

Машину припарковала под раскидистым кленом, где оставляла ее всегда. Сегодня здесь она планировала оставить ее уже насовсем.

Отпирать своими ключами не решилась. Все-таки это был Димин дом и больше уже не ее. И потому вдавила кнопку звонка, прислушиваясь к звукам внутри.

Дверь открылась не сразу. Не до конца бывший благоверный явил себя Юлькиному взору в самом домашнем виде – лохматый, небритый, в спортивных штанах и с голым торсом. Она лишь вздохнула и проговорила сакраментальное:

- Привет!

Ярославцев хмыкнул и отошел в сторону, пропуская ее в квартиру. Куда она и вошла решительным шагом, игнорируя то, как зудит под ложечкой. Она взрослая женщина. К тому же очень сильно накосячившая женщина. Она все решит сама.

- Ты только встал? – зачем-то спросила Юля.

- Я вообще не ложился, - заявил Димон, устраиваясь в старом кресле, тихонько скрипнувшем под его весом. Закинул ногу на ногу и принялся разглагольствовать: – Беспокоился о собственной жене. Как она там без меня. И с какого перепугу она вдруг без меня-то. Ну давай объясняй, я слушаю.

- Две недели тебя интересовала только работа, потому я решила, что как там я – тебе, в целом, все равно, - пожала Юля плечами. Она прошла за ним в комнату. Но в кресло падать не стала. Устроилась на стуле напротив него.

- И стоило из-за такой фигни сваливать? Будто я первый раз в командировку уехал. Ради нашей семьи, между прочим.

- Я не только из-за этого, Дим. Я тебя не люблю.

- Давно? – ухмыльнулся он.

- Не знаю, - глупо стушевалась Юля, понимая, что у нее нет ответа на этот вопрос. Есть лишь предположение, что годами она обманывала себя. Но тем не менее, чуть вздернув подбородок, проговорила: - Более того, у меня есть основания подозревать, что ты меня тоже не любишь.

- Как ты мастерски перевела стрелки, - медленно проговорил Ярославцев, покачивая босой стопой. Его лицо становилось хмурым. – А я не собираюсь давать тебе развод. В конце концов, у нас ребенок.

- Я не перевожу стрелки, Дим. Я пытаюсь обосновать тот факт, что нам нечего делать друг возле друга. И ребенок... он тут уже ни при чем. Ты же даже по нему не скучал, так? Иначе... иначе звонил бы. Помнишь, мы с папой созванивались постоянно. Я понимаю, что все люди разные, но две недели... ты ведь не скучал, правда?