Раздался тихий звонок около двери. Вошедший вестовой поставил на столик около двери поднос с легким завтраком и, поклонившись, удалился. Небольшой круглый чайник с чаем, тарелка с омлетом и еще одна с фруктами перекочевали на столик, и она приступила к трапезе. После завтрака она подошла к стеклянной стене, села, опустившись на пятки, и закрыла глаза. Сделала глубокий вдох, потом следующий, чуть менее глубокий, и еще, успокаивая свой ум и входя в привычное состояние медитативного транса. После чего создала внутренний толчок и, двигаясь назад, вышла сознанием из тела.

Некоторое время она посидела в той же позе за спиной своего физического тела, привыкая к изменению своего состояния, после чего медленно поднялась к потолку. Провела рукой вдоль потолка, не чувствуя шершавости поверхности, провела рукой сквозь потолок и неторопливо стала подниматься, пройдя сквозь него. Следующее пространство было огромным, с плотными и мягкими стенами, окруженными ажурным переплетением металлических балок и стальных тросов-растяжек. На физическом плане там была абсолютная темнота, но на тонком, эфирном объекты виделись как серые тени.

Поднявшись еще выше, она пролетела сквозь еще одну мягкую поверхность, и над ней внезапно распахнулось небо. Поднявшись еще выше, она посмотрела вниз: дирижабль «Юньшань», или «Облачная гора», был новейшим и одним из самых больших грузовых дирижаблей торгового дома «Золотая цапля». Две огромные сигары несущих баллонов были соединены ажурной пространственной рамой. Между покатыми спинами баллонов возвышались две наклонные трубы. Из труб поднимался дым, дирижабль шел на маршевой скорости, дымчатыми дисками виднелись маршевые винты: самый большой, в хвосте между сигар, и несколько поменьше, в специальных гондолах по их внешним сторонам.

Сделав круг вокруг дирижабля, она пролетела через нижнюю палубу, заполненную ящиками с чаем.

Она поднялась чуть выше, мельком увидела выступающую вперед ажурную причальную ферму и остановилась над ней в ходовой рубке.

Экипаж занимался своим делом. Рулевой стоял около штурвала, внимательно глядя по курсу полета. Капитан сидел за столом и слушал голос из переговорной трубы:

– Сообщение с пятнадцатой метеостанции, капитан!

– Что там?

– Ветер свежий, семнадцать узлов, тридцать градусов. Усиливается.

– Пусть запросят с тринадцатой станции, как у них.

– Нет прямой видимости, низкая облачность.

– Ясно, шторм идет с их направления. Поблагодари пятнадцатых.

– Так точно, капитан! Желают удачи.

Испытав легкий стыд за то, что подглядывала, девушка вылетела за пределы капитанского мостика. Разместившись на покатом лбу левой сигары дирижабля, она замерла, задумавшись.

Тревога, почему-то даже при всем идиллическом виде вокруг нее и расслабленном ритме этого путешествия ее не оставляла тревога. Матушка Юньфей, направляя ее в это путешествие, была настойчива и несколько встревожена, но не говорила, чем именно, наоборот, больше восторгалась предстоящим приключением: неделя пути из Шанхая в Стамбул, несколько дней в великолепном разнообразии перекрестка миров, города, где Восток и Запад сплавляются воедино. И вот прошло уже три дня, а беспричинная тревога только усиливается. Надо будет попросить капитана передать сообщение по гелиографу в Шанхай, чтобы узнать, как дела дома.

Раздался резкий стук. Мир вокруг дернулся, покачнувшись. Стук был снаружи, надо было возвращаться. Стук в дверь тем временем повторился. Девушка, борясь с головокружением после резкого возвращения в тело, приоткрыла глаза и повернула голову: