Будущий классик советской литературы Алексей Толстой в тот день оказался в Самаре недалеко от взрыва, и он так описывал этот террористический акт: «На перекрестке услышал какой-то странный удар. Я пошел на звук и вот что увидел: разбитые дрожки, две лошади бьются в агонии, и кучер валяется, запутавшись в вожжах. Близ дрожек лежит тело в черном мундире, одна рука в белой перчатке, вместо другой руки – кость, вместо ног – кости. Головы нет. Это был губернатор Блок»[40].

«Голова была оторвана такъ, что осталась лишь часть нижней челюсти съ клокомъ бороды, – так описывал увиденное вице-губернатор Иван Кошко. – Вокругъ не видно было кусковъ костей или мозга, все было разнесено въ воздухе…»[41]. От головы Ивана Львовича действительно уцелела только нижняя челюсть и часть затылка, правая рука, ступни ног оказались оторванными. «Части губернаторского тела находили на крыше высокого трехэтажного здания… из среды прохожих оглохли одна или две женщины»[42]. На крыше дома управления железной дороги нашли вырванный глаз. Левую руку и левую ступню вообще не нашли.

Без кормильца осталась семья из матери и четверых детей (дочери 18 и 16 и сыновья 12 и 14 лет); пережили невероятный стресс и ужас: сложно сказать почему, но хоронили губернатора Блока в открытом гробу! Вместо головы положили ватный шар.

Террорист во время покушения получил три ранения, был задержан и судим. Через несколько дней сыщики накрыли на конспиративной квартире еще трех боевиков из «бригады» террористов, приехавшей для реализации покушения. Но из Петербурга к эсерам приехали два адвоката. Одним из них был А. Ф. Керенский – тот самый, что возглавит будущее Временное правительство и погубит Великую страну за несколько месяцев. Сознательно погубит! Свою славу и будущую карьеру он нарабатывал на таких вот судебных процессах. В итоге все, кроме Фролова, получили небольшие сроки, а сам убийца-террорист решением суда был приговорен к смерти. Но по ходатайству адвоката Керенского смертная казнь была заменена двадцатилетней каторгой. По сегодняшним дням – это даже не пожизненное заключение.

Террористов необходимо судить и в случае доказанности их вины приговаривать к смертной казни. Для тех, кто с этим не согласен, укажем, что товарищ Фролов через год сумел сбежать с каторги. После революции он сел писать мемуары, которые публиковались в журнале «Каторга и ссылка», и лишь немного не дожил до 1937 года. А вот его подельнику – бывшему инструктору боевиков Митрофану Слепухину (кличка – товарищ Вадим), – которому в момент теракта тоже было 19 лет, в этом отношении повезло меньше. Царское правосудие его пощадило, а вот сталинское – справедливость восстановило: в 1937 году он был обвинен в принадлежности к партии эсеров и осужден на 10 лет заключения в лагерях, где вскоре скончался[43].

Тут на минуту переведем дух и вновь обратимся к статистике. Революционеры называли Российскую империю «тюрьмой народов». В России с 1866 года по 1900 год, то есть за 34 года, было казнено всего 420 человек[44].

Ну и чтобы было полное понимание ситуации, разговоры про кровавый режим были в отношении власти в России всегда наглым и бессовестным враньем. С 1 сентября 1906 года в Российской империи были введены военно-полевые суды. Так вот, действовали они всего восемь месяцев!

По приговорам военно-полевых судов были казнены 683 человека. Помилований и замены наказаний не было.

Военно-полевые суды судили не только террористов, боевиков и «политических», но и обычных уголовников. Соотношение уголовных и политических преступников в числе казненных точно не известно.