– Эх, Зоя, не видишь: экономия у них, воду берегут. Здесь воду берегут, там мусор собирают. Молодцы, что говорить, правильно живёте.

Алексей очень хорошо помнил этот разговор. Целый день родственники провели на речной прогулке вокруг самой большой гавани Европы Дуйспорт, столько эмоций и впечатлений, что спать не хотелось. Вся компания собралась на лужайке перед домом. Алексей расстелил небольшую льняную скатерть, достал складные стулья, и все трое пили пиво, закусывая хрустящими палочками.

– Привык, Леха? – Василий сделал два больших глотка. Алексей от души порадовался, немцы так смачно пить не умеют. Для них что, пиво и пиво, вон каждый день можно выпить. А здесь – праздник!

– Приспособился, Вась.

– Вот и я о том. Вот жили мы с Зоей, был у нас домик, небольшой, сад был. Ну, ты помнишь, виноград у меня рос, абрикосы. Ты помнишь мои абрикосы? А виноград помнишь?

Леша кивал, он был бесконечно рад своим гостям. Почему они так долго не приезжали, или он их не приглашал? Да нет, конечно, приглашал, только собраться ведь – это целое дело, не говоря уже про приглашения и получение виз. И потом, вот именно, был этот дом, и сад, и виноград, и нельзя было тот дом бросить. То за урожаем ухаживали, то его собирали, потом стерегли дом, чтобы не обокрали. И вот переехали к сыну в Москву, чужое стеречь неохота, сразу и выбрались к Алексею в гости.

Друзья любовались на яркие звёзды в немецком небе, удивлялись необыкновенной тишине – даже собаки не лают – и вспоминали, вспоминали.

– А вино, вино моё помнишь? Ни у кого такого вина не было! Продали дом слету. Очередь стояла, аукцион устроили!

– Вася, да ладно тебе! – Зоя пыталась перевести разговор на другую тему. – А смотрю, у вас никто огород не разводит, одна трава сплошная, Алеша, почему, а? Ленивые, я так думаю.

– Немцы? Ленивые?! – Вася аж подскочил на стуле. – Ну, ты, мать, даешь! Ты посмотри, какая везде чистота, стерильность прямо-таки. И все улыбаются, у всех прекрасное настроение. Даже в Ахтубинске не так. А сейчас как мы живем, я тебе, Лёшка, передать не могу. Посадил Саня нас с матерью за высокий забор, и сидим там, друг на друга целый день смотрим. Ни выйти, ни войти. Дурдом. Нет, ну я не выдержал, в первый же день пошёл стучать в соседские калитки. Так ты представляешь, чучмек какой-то выскочил, на поводке у него волкодав, и кричит: «Уйди, уйди!» Говорю: «Почему я должен уходить, я Ваш сосед, молодой человек, пришел с Вами познакомиться». А он сквозь лай этот звериный: «Уйди да уйди». У вас тоже тут так?

Алексей посмеивался и потягивал пиво.

– У нас чучмеков нет. Собак, конечно, тоже на тебя не выпустят, только в калитку никто звонить не будет, позвонят, если нужно, по телефону, чтобы договориться о встрече.

– Так где ж телефон взять? Вот если мы, к примеру, только приехали?

– Справочники телефонные есть, можно записку в почтовый ящик бросить, такое красивое приглашение, всё продумано, чтобы соседи жили дружно, не нарушая чужой покой.

– Ты хочешь сказать, что я нарушаю чужой покой? Вот и сестра твоя меня ругала: «куда прёсся, куда прёсся»? Жить я сюда приехал, и не могу я за забором сидеть, как собака какая. Ну, позавтракали, ну, в доме прибрали, ну, чай попили, телек посмотрели, обед приготовили. Дальше что? Жизнь, что ли? А Санька обижается: «Чего вам не хватает, что ты, пап, нервничаешь?» Не привыкли мы с матерью без дела. Вот ты меня понимаешь?

– Я понимаю, не кипятись ты, Вась.

– Это страшно, Лёшка, на старости лет остаться без своего угла.

Алексей понимал родственника, как никто. Он и в Россию не ездил, домой, потому что вроде немного привык к новой жизни, вроде приноровился. Совсем не его угол, чужой, холодный, неродной, дети чужими стали, но здесь он уже нашёл себе место. Может, не кресло, так, табуретка не по размеру, но это уже была его табуретка. Но всё-таки приехал он сюда в сорок, а не как Василий, в шестьдесят. И характер у Алексея другой, терпимее он. А Василий – он смолоду резкий, непримиримый, всю жизнь парторг, всех на собраниях разбирал, прорабатывал, и Зое от него доставалось, и сыну Сашке. И вот теперь нужно подстраиваться под чужую жизнь. Хочешь не хочешь. И обратной дороги нет.